Шрифт:
Закладка:
Раньше похоронные команды занимались всеми армейскими хануриками без разбора. Своих сжигали, а чужих стягивали в яму или воронку, посыпали хлорной известью, поливали гудроном и поджигали. Как прогорят, заваливали землёй и называли это санитарным захоронением. Тоже ведь в каком-то смысле огненное погребение. То было раньше. Сейчас чужие мясорубки нас не интересовали, однако я решил осмотреть жёлтых в надежде отыскать что-нибудь ценное для трофейников. Хотел помириться с ними после недопонимания с подбитым «Медведем».
Ничего ценного мы не нашли. Кто бы ни побросал здесь хануриков, он же и собрал оружие, заодно снял кольца и обшарил одежду.
Пока мы с Кирпичом и Сивым лазали в канаве, Калибр дорисовал начатую картину. Сказал, что жёлтых тут накрыл наш штурмовой отряд с прогалины. Может, устроил засаду или выследил. Всех перебил и попробовал отступить в лес, но далеко не ушёл, а сейчас прикатил обратно в телегах. Дня три назад лупили друг по другу из автоматов и гранатомётов, а теперь встретились тихо, без выстрелов.
– Воссоединились, – подытожил Калибр.
Фара откопал в канаве пропитанную кровью и покоробившуюся «Книгу учёта безвозвратных потерь». Сел с ней на дорогу, раскрыл наугад и бережно провёл пальцем по знакомым строчкам. Буквари жёлтых и синих особо не отличались. Легко перепутать, если нет обложки и не знаешь, какими деталями разнятся записи. Сивый тоже заглянул в букварь, будто мог в нём что-то разобрать.
Калибр пошёл отлить, а я вспомнил о подранке. Прежде чем стронуть телеги, прислушался. Стонов не различил. Забрался в телегу и застыл. В дороге хануриков немного растрясло, а я, вот хоть убейся, забыл, как выглядит подранок. Полез слушать каждого, и все попадались мёртвые. Значит, обнулился, пока мы разглядывали жёлтых. Или раньше.
Я подозвал Фару. Он тоже не признал подранка. Проверил у хануриков кармашки. Они оказались пустые. Озадаченные, мы с Фарой переглянулись. Фара ещё раз обшарил кармашки. Не успокоившись, зачем-то перебрался во вторую телегу и поискал жетон подранка там.
– Сбежал? – усмехнулся Сивый.
Ему никто не ответил. Я почувствовал, что и Кирпичу, и Калибру, и Фаре, и даже Сивому, как бы он ни усмехался, стало не по себе. Нет, мы догадались, что подранок ещё в окопе лежал без жетона. Потерял. Или вообще не носил. Мало ли у кого какие суеверия. И никуда он не сбежал – просто слился с другими хануриками. Всех налицо не упомнишь. И всё же мы предпочли побыстрее взяться за телеги и вскоре добрались до ангаров.
«Зверь» не показывался, и мы легли на расстеленные плащ-палатки. Подставились едва припекавшему солнцу. Фара мгновенно уснул, а я никак не мог выбросить из головы подранка. В итоге пошёл бродить по ангарам и взлётно-посадочной полосе. Ничего интересного не обнаружил. Полосу явно разбомбили несколько лет назад, и с тех пор ангарами никто не пользовался, даже гражданские не заглядывали сюда укрыться от обстрелов, только ближние луга были вспаханы буксируемыми гаубицами – от них остались рваные борозды и гильзы.
Заметив вдалеке чёрный выхлоп, я вернулся к телегам. Фара и Кирпич спали, а Сивый и Калибр куда-то запропастились. Они объявились, когда до нас донеслись отголоски рокочущих двигателей. «Зверь» прикатил в сопровождении топливо- и водозаправщиков. Нам это не помешало. Мы их толком и не видели, когда цепляли к телегам крюки кормовых подъёмников. Завершив погрузку, поторопились к бортовой лестнице. Нам с печной платформы помахал Череп. Он явно оклемался после ночного приключения и работал в привычном режиме.
Первым наверх полез Сивый, за ним – Фара, Калибр и Кирпич. Я полез последним. Подстроившись под скорость «Зверя» и поглядывая на махины его скрежещущих гусениц, я уже схватился за поручень и… Не знаю, что меня дёрнуло. Не скажу, что в голове зажглась какая-то сформулированная мысль, нет. Просто в глубине сознания промелькнуло подозрение, больше похожее на чувство, ну или на предчувствие, и я ему поддался. Отнял руку от поручня и, пока остальные карабкались на крышу, метнулся назад, к бетонке.
Кажется, Череп окрикнул меня, но я не обернулся.
Пробежал ангары, взлётно-посадочную полосу, выскочил на дорогу.
Задыхаясь то ли от бега, то ли от волнения, домчался до канавы с жёлтыми. Бросил взгляд на неторопливо уползавший по полю «Зверь». Заметил, как Кирпич перебрался с бортовой лестницы на палубу, и принялся искать следы.
Увидел пепел от папиросы Калибра. Точно! Вот тут Калибр покуривал и болтал про воссоединение хануриков. Вот тут стояла первая телега, куда я полез искать подранка, а здесь Фара сидел с книгой учёта жёлтых. Когда я крикнул Фару, он положил букварь на край бетонной плиты. Не бросил в канаву, не зашвырнул куда подальше. Нет, Фара не поступил бы так с букварём. Он аккуратно положил его и зашагал ко мне. Затем мы утащили телеги, а Фара нас опередил, потому что ему не терпелось добраться до ангаров и там поваляться на плащ-палатке. Букварь остался на дороге. Никто его не трогал. А теперь букварь пропал.
У меня не нашлось ни доказательств, ни вменяемого объяснения, но я не сомневался, что книгу учёта забрал Сивый. Он нарочно вернулся за ней, пока я бродил по ангарам. Сунул себе под ватник и как ни в чём не бывало успел к погрузке на «Зверь».
Я потоптался на месте, бегло осмотрел мясорубку – книгу нигде не приметил – и побежал к отдалившемуся от бетонки «Зверю».
Забравшись на палубу, обругал себя. Мне бы с такими прозрениями сразу схватить Сивого и выбить из него букварь на виду у всей команды. Теперь, конечно, букварь лежит заныканный в каком-нибудь тайнике, но я всё равно отправился искать Сивого. Нахмурился, подумав, что мною движут и злость, и какое-то болезненное любопытство. Слишком уж безумным, необъяснимым был поступок Сивого. Ну на кой ему сдалась книга учёта жёлтых? Что он собрался с ней делать? Какую подставу приготовил для нашей похоронной команды?
* * *
Упавшая звезда оцарапала ночное небо – промелькнула в темноте, как трассирующий снаряд, и тут же погасла. После корректировки огня тысячи других звёзд должны были разом обрушиться на землю и залить горизонт белоснежными всполохами взрывов, однако небо осталось безмятежным. Я смотрел на него с палубы притихшего «Зверя». Из-за поломки он остановился в открытом поле. Бортовые прожекторы включить не удалось, номы надеялись, что белоснежная крыша убережёт нас от случайной ракеты.
Я улавливал призрачное эхо замолчавших двигателей. Вспоминал, как Сыча преследовал гул. Сыч шарахался по больничке, не понимая,
