рассказывал, что же именно здесь произошло. Я не любил, когда в вылазке болтают лишнее и уж тем более когда отлынивают от работы, но говорил Калибр интересно, и я его не трогал.

По словам Калибра, штурмовой взвод ночью двигался на четырёх камуфляжных «Полёвках». Потом что-то случилось: они заметили беспилотника жёлтых или получили предупреждение отсиних. Поняли, что минута-другая – и по ним прилетит. Оставшись без прикрытия самоходных зениток и оторвавшись от своей роты, побросали «Полёвки» на обочине и заторопились в глубь леса. По машинам действительно прилетело. Опасаясь угодить в засаду или попасть под новый обстрел, командир взвода приказал окопаться на ближайшей прогалине.

– Не проще было спрятаться за деревьями? – спросил Сивый.

– Не проще, – ответил Калибр. – Там бы по одному перебили.

– А так перебили всех вместе.

– Ну, с прогалины хоть какой-то обзор. Где движется, туда и стреляй.

– А если сверху – ракета?

– Тут просвет маленький. Но жёлтые всё равно ударили. Ракеты зацепились за стволы, ветки и взорвались, а вниз посыпались осколки. Тут половина взвода перебита этими осколками.

– Дело говно, – вздохнул Сивый.

– Есть такое, – согласился Калибр.

Взвод засел в одиночных окопах, рассредоточенных по неровному квадрату прогалины. Окопались не слишком глубоко, не слишком надёжно, но всё приятнее, чем сидеть под деревом и гадать, с какой стороны тебе пробьют котелок. Под земляной насыпью вокруг окопов каждый разложил полные магазины, запас гранат. Загнал патрон в патронник стрелково-гранатомётного «Вихря», дослал выстрел в подствольный гранатомёт, включил прибор ночного видения и затаился. Только в лесу через пээнвэшку ничего не разглядишь. В лучшем случае поймаешь движение на закрайках прогалины, а за деревьями будет по-прежнему густеть неразличимая темнота.

Командир знал, что первыми ударят беспилотники или ракеты. Затем пойдёт пехота – добивать тех, кто ещё жив. Знал, а поделать ничего не мог. Надеялся на удачу и своевременное подкрепление. Странно, что не выставил хоть парочку человек в охранение. Забыл, поленился, не догадался. Или почувствовал, что охранение не спасёт.

Взвод сидел в окопах три или четыре часа. Все одеревенели от ожидания. Расчёсывали зудевшие под бронежилетами тела и до боли в глазах всматривались в ночь. Всё чаще выключали приборы ночного видения, чтобы экономить аккумуляторы, – до утра их бы точно не хватило.

Когда Калибр сказал про зуд под бронежилетами, Сивый рассмеялся:

– Сам придумал?

– Пару недель точно не снимали. Ходили в брониках, спали. Считай, гнили под ними заживо. У штурмовых так часто.

– Откуда знаешь?

– Слышал.

– Слышал, – Сивый передразнил Калибра. – Да тут и без броника зачешешься столько ждать, пока тебя укокошат.

Взвод вырубало от усталости. В окопах кто-то положил голову на прицеленный в пустоту автомат и задремал. В таком положении его и посекло осколками от ударивших по деревьям ракет. Вперемежку с горящими ветками на взвод обрушился металлический град.

– Эти вон головы зачем-то подняли, – Калибр показал на хануриков со срезанными или проломленными лицами. – Ну, полюбовались, как полыхнуло. А этот, смотри, с подствольником и штык нацепил. Совсем дурак. Не жёлтые, так сам бы убился.

– Хорош трепать! – крикнул я. – Хватай свою сторону.

Мы с Кирпичом, прокладывая путь, понесли в плащ-палатке первого ханурика, а Сивый с Калибром следом понесли второго. Калибр пыхтел, но продолжал говорить. Сказал, что после ракет появилась пехота. Они прямо в окопах расстреляли остатки взвода и сразу ушли, не дожидаясь, пока нарисуется вызванная синими подмога. Только подмога в любом случае не нарисовалась, а синие легли по одиночным окопам, как по персональным могилам.

Забросив первую партию в телегу, мы вернулись на прогалину, и я сказал Калибру, что пехота жёлтых понапрасну пули не тратила.

– Видишь? – я указал на ханурика, которого Кирпич крюком вытащил из окопа. – Голова позеленела. И грудь, вон видно, тоже зеленоватая. Значит, задушили. На что хочешь спорим, что стреляных ран у него нет?

– Спорить не буду, – Калибр развёл руками, однако не удержался и снял с ханурика одежду. Признал, что тут обошлось без пальбы. Я бы рассказал Калибру ещё много занимательного, чего он в своём топливном отряде не видел, но работа подвисла, и я прекратил все разговоры.

Когда мы в очередной раз вернулись на прогалину, меня подозвал Фара. Он нашёл живого ханурика. Ну как – живого… Тот, конечно, постанывал, малость шевелился и пальцами так подгребал землю, будто тянулся к лежавшей неподалёку гранате, но был на последнем издыхании.

Мы впятером собрались вокруг его окопа.

– Что делать? – спросил Фара.

– Надо помочь, – ответил Сивый.

– Чем? – поморщился я, – У нас и бинтов нет.

– Не, я о другом. Надо помочь.

Я зло глянул на Сивого.

– Добить хочешь?

– Пусть лучше мучается?

– Сам добивать собрался?

– Если надо… – Сивый пожал плечами.

– Надо доложить.

– Пока будешь докладывать, он обнулится. Да он в любом случае не жилец, сам посмотри.

– А я смотрю, не беспокойся. Добивать никто никого не будет. Погрузим в телегу, как и остальных. Довезём до «Зверя», вызовем крестов.

На пару с Кирпичом мы вытянули подранка из окопа, и я прикрикнул на Фару, сунувшегося к нему искать жетон. Фара, недовольный, вернулся к описи собранного оружия. Напоследок мы под одной из «Полёвок» заделали схрон для трофейников, отметили его в навигаторе и пошли по бетонке.

Подранок лежал у нас с Кирпичом поверх других хануриков. Стонал, когда телега подпрыгивала на колдобинах и стыках плит. Потом притих. Я остановил телегу проверить, жив он там или помер. Пока жив. Только мне какая разница? Доедет живой – сообщим Сухому. Доедет мёртвый – отправим в печь и, так сказать, окажем ему горячий приём. Больше я телегу не останавливал, о подранке не думал и по привычке зыркал по сторонам – подыскивал, где бы нашему поисковому отряду в случае чего заныкаться. Приметил пару надёжных укрытий, и на сердце полегчало.

Бетонка изогнулась и повела чуть ли не в обратном направлении, затем заложила ещё одну петлю и вернулась на прежний курс. Слева начались изрытые старыми траншеями холмы, а справа лес продолжался, пока не оборвался крутым косогором. Дорога повела под уклон. Нам приходилось больше сдерживать телеги, чем тащить их за собой, и мы шагали даже медленнее, чем на подъём, потому что тут можно убиться, если оступишься и пустишь телегу на себя.

Впереди открылись заброшенные с полвека назад кирпичные строения, от которых и сохранилось-то несколько стен, а перед ними – промятые ангары и разбомблённая взлётно-посадочная полоса. За ангарами нам предстояло дожидаться «Зверя». Я разглядел и придорожную канаву с хануриками. Другому почудилось бы что угодно, а я сразу распознал, что там лежат именно ханурики. Докатив