– Точно жёлтые? – спросил я.

– Думаю, да, – Калибр пожал плечами.

Командир связался с кем-то по рации. Переговаривался, заглядывал в какие-то приблуды. Наконец убрал и рацию, и приблуды. Приказал своим сворачиваться.

– Ну вот… – расстроился Фара.

Свернулись миномётчики быстро. Запрыгнули обратно в грузовики и умчали куда-то дальше.

– Хоть бы из пулемётов постреляли, – с обидой сказал Фара.

Он сбегал на корму, чтобы проводить жёлтых взглядом. Потом спустился осмотреть свеженькие окопы. Забравшись в один, махнул мне рукой.

Вечером Леший сказал, что миномётчиков накрыло в паре километров от нас. Они, наверное, так ни разу и не открыли огонь. Носились с ящиками, окапывались, наводились да сворачивались – и всё зазря. Командира так изрешетило, что он развалился на части. Это со слов Лешего. Я действительно слышал какую-то стрельбу, однако не обратил на неё внимания. Мало ли кто в кого стреляет. Может, там другие миномётчики легли. Леший к их меткам не присматривался, а грузовиков поблизости не заметил. Ну или грузовики достались синим. Или жёлтым, если миномётчики были синими… И никакие пулемёты не спасли. Да и боге ними.

Появление новой мясорубки меня не слишком заинтересовало. Гораздо важнее было то, что с магистрали пропали посты наблюдения и зенитки. Магистраль почти опустела, и сегодня Леший увидел, как по ней плетутся лишь разрозненные остатки синей техники. Узнав об этом, Кардан собрал всех в хозяйственном отделении. Только Крот не пришёл. Собрания он не любил. К тому же у него разболелся зуб, и он предпочёл тихонько подвывать в недрах топливного отделения.

Вообще, дичь страшная! Печи, двигатели и гусеницы молчали, и вой Крота просачивался ко мне в теплушку! Будто на «Звере» завелось привидение. Может, Крот и раньше выл, просто, заглушённый общим гулом, никому не мешал. Собственно, я теперь днём, лёжа на шконке, даже слышал, как Кардан гремит в трансмиссионном отделении, которое располагалось в противоположном углу от отделения жилого, – нас разделяло метров тридцать, не меньше! Слышал, как на ветру лязгают цепи кормовых подъёмников, а сам ветер завывает в бог знает каких отверстиях и щелях. Я надеялся, что рокот двигателей, сейчас включавшихся на три-четыре часа по вечерам, вскоре вновь станет круглосуточным. Команда разделяла мои надежды. Собравшись в хозблоке, мы без особых рассуждений решили в светлое время суток выставлять дозорных.

Договорились ходить парами и не дальше чем на два километра от «Зверя». По большей части – в сторону фронта. Смотреть в противоположную сторону смысла не было.

Набрав у Черпака всякой посуды, мы сгрудили на полу подобие карты и распределили основные дозорные места вроде оврага за пустырём, обрушенного моста через пересохшую речку, заброшенного дома на выселках и сгоревшего дома в посёлке.

– Как что-то увидите, бегите назад, – сказал Кардан.

– А что конкретно? – неуверенно спросил Шпала.

– Поймёшь, когда увидишь.

– Просто бежать? – не успокаивался Шпала.

В ответ послышались смешки. Сифон не упустил момента подзатыльником наградить Шпалу за глупый вопрос. До сих пор не простил ему устроенной в печном отделении протечки.

– Беги, кричи и размахивай руками, – спокойно пояснил Кардан. – Чтобы все тебя услышали. А если кто-то глухой, Сыч заведёт «Зверь». Аккумуляторы заряжаем только после заката, так что услышите двигатели, увидите выхлоп – мигом назад.

– А вдруг в дозоре кто-то уснёт? – демонстративно зевнув, спросил Череп.

– Твои проблемы. Сам будешь собирать свои кости.

Череп нервно провёл ладонью по макушке, покрытой рубцами от старых ожогов. Сифон поспешил его утешить:

– За кости не беспокойся. Я за ними схожу отдельно. Не пропадут.

Фара попросился ко мне в первый дозор, но я предпочёл взять Сивого. Сивый, конечно, удивился, однако виду не подал, и мы ушли прежде, чем Фара сообразил, что я его кинул.

Минут за пятнадцать добрели до железобетонного моста. Когда-то давно он обрушился, да так и лежал, продавленный посередине и погребённый под собственными обломками. Вывернутыми рёбрами торчали пики арматуры, на кусках асфальта угадывались следы дорожной разметки, а подбитых машин я не увидел. Неподалёку нашёлся деревянный мост, наведённый на замену железобетонному. По нему тоже прилетело, и под брёвнами его завала я уже различил проржавевшую и смятую до неузнаваемости технику. Наводить третий мост никто не стал. В любом случае речка пересохла. Судя по следам от колёс, теперь машины спокойно пересекали её напрямик.

Я предложил затаиться в ближайшем овраге. Сивый возразил, что лучше оставаться на виду, иначе нас примут за диверсантов или разведчиков. Мы немного поспорили, и я капитулировал – согласился занять позицию на пригорке. Потом мы обсудили возню Кардана в трансмиссионном отделении, вой Крота в отделении топливном и притихли. Я порывался заговорить о какой-нибудь ерунде, но сам же быстро смолкал. Вдруг понял, что нам и говорить-то не о чем.

В вылазках рядом всегда крутились Кирпич с Фарой или кто-нибудь ещё из команды. Мы вместе шутили, смеялись. Я находил повод придраться к Сивому, а Сивый находил повод огрызнуться. Сейчас же мы остались наедине, и разговор не клеился. Я не слишком из-за этого переживал. Дал Сивому время настроиться. Ждал, что он возьмётся прощупать меня перед вербовкой, ведь ситуация идеальная, но Сивый молчал. Даже не поворачивал ко мне голову. Упрямо смотрел в сторону фронта, как и полагалось дозорному.

Солнце набрякло, потяжелело. До настоящей жары было далеко, но ветер выдохся, и меня разморило, как мертвеца. Ну, знаете, он полежит денёк-другой на солнцепёке, и кожа у него отслаивается, бока обвисают, в них собирается всякая трупная жидкость. Воттак и я, разморённый, растекался по пригорку.

Чтобы стряхнуть сонливость, встал размяться и встретился взглядом с Сивым.

– Ну как? – спросил я.

– Пока тихо, – ответил Сивый, будто я сам не видел.

– Ждём?

– Ждём.

Я понял, что никакой вербовки не дождусь.

Не дозор, а сплошная пытка.

Под конец я готов был с разбега броситься на арматуру, лишь бы прекратить свои мучения.

Больше я с Сивым не ходил. Брал Фару или Кирпича. Один раз взял Шпалу. С ним и то было веселее, чем с Сивым. Мы сидели на пригорке у пересохшей речки, забирались на крышу заброшенного дома, нашли ещё одно место с хорошим обзором на развалинах водонапорной башни, однако пока сидели там без толку.

Никто не кричал, не размахивал руками, а «Зверь» не ревел двигателями, не пускал в небо чёрные клубы выхлопа. Не знаю, что творилось на фронте, но ожидание затянулось.

* * *

Зеленоватые мешки у меня под глазами