– Полутораручном мече, который я сделала, чтобы помочь нам выбраться. Думаю, мы должны избавиться от него.

– Почему?

Мой конь спотыкается о камень, и я легонько его похлопываю.

– Он слишком могущественный. Такое оружие просто не должно существовать. Если Равис приберет его к рукам, то ради победы он усыпит легионы людей и будет волен убивать их во сне. Меч выполнил свою задачу, – продолжаю я. – Думаю, что пришло время вернуть его земле.

Какое-то время Келлин молчит.

– Думаю, это имеет смысл. Мы хотим помочь нашим друзьям, но мы не можем рисковать тем, что что-то слишком мощное попадет не в те руки. Как ты предлагаешь нам избавиться от меча? Ты хочешь сделать еще один камень?

– Не думаю, что мне это нужно. Этот меч не должен быть неразрушимым, как Клинок Тайн. Я не вкладывала в него так много себя, а создала его для очень конкретной цели, и он обладает очень конкретной способностью. Магия должна рассеяться, если меч будет сломан.

Келлин кивает:

– Тогда мы могли бы позаботиться об этом прямо сейчас, если хочешь?

– Думаю, так будет лучше. Прежде чем может случиться что-нибудь еще.

– Хорошо.

Мы спешиваемся, и Келлин подходит к поваленному дереву.

– Можно? – спрашивает он.

Я отдаю оружие.

Он втискивает его под ствол до упора, так что рукоять торчит из земли под углом сорок пять градусов. Затем он кладет под него камень размером со свою голову. Он забирается на верхушку поваленного дерева.

– Отойди, – предупреждает он, и я увожу лошадей прочь.

Келлин подпрыгивает, и звук ломающегося меча эхом разносится по всему лесу.

Я чувствую, как магия покидает оружие. Как будто нагретый солнцем камень внезапно теряет свое тепло. Мы оставляем осколки прямо там, на земле. Келлин снова садится на лошадь. Все получилось очень быстро.

– Если бы только от Клинка Тайн было так же легко избавиться. Может быть, Кимора оставила бы меня в покое, – говорю я.

– Я сомневаюсь в этом, – говорит Келлин.

Скорее всего, он прав.

– Как ты думаешь, что Скиро с ней сделал?

– Если у него есть хоть капля здравого смысла, он лишил ее головы. Эта женщина слишком опасна, чтобы оставлять ее в живых.

Он вздрагивает, и мне кажется, я точно знаю, о чем он вспомнил. Драка у кузницы в Аманоре. Он сражался с ней, меч к мечу, и она оказалась намного сильнее.

Он бы умер, если бы рядом не оказалось меня, Петрика и нашего магического оружия.

Кимора – величайшая воительница из когда-либо живших.

– Как ты думаешь, что делает Петрик? – спрашиваю я. – Если… Если Темра не выжила. Он что, ждет нас где-то там? Помогает своему брату? Остается рядом со своей матерью, если она все еще жива?

– Если он думает, что мы живы, он ждет нас, пытаясь убедить своего брата послать за нами людей. Если он думает, что мы мертвы, он мог вернуться в библиотеку.

Мгновение я обдумываю его слова, а затем задаю вопрос, который мне не следовало бы озвучивать. Надежда может сделать правду еще более сокрушительной.

– А Темра… как ты думаешь, что делает она? – спрашиваю я слабым голосом.

– Держу пари, целая команда целителей заставляет ее отдыхать и заканчивать лечение, пока она пытается отбиться от них, чтобы отправиться за тобой.

На моем лице появляется легкая усмешка. Мысль о том, что Темра хочет отправиться меня спасать, согревает мое сердце, но я бы не хотела, чтобы она и правда пыталась это сделать. Весь смысл путешествия на Территорию Рависа состоял в том, чтобы спасти ее. Если бы она исцелилась только для того, чтобы подвергнуть себя еще большей опасности…

Мы едем дальше, но Келлин больше ничего не говорит. Он не начинает разговор первым. Если я хочу поговорить, то вынуждена начать сама. Не могу сказать, молчит ли он из-за того, что погружен в свои мысли, или он не хочет разговаривать, или у него совершенно другие мотивы. В любом случае мне нравится, что он не заставляет меня говорить о том, что произошло между нами, и, несмотря ни на что, не допускает неловкости. И хотя он ведет себя более тихо, чем обычно, я не виню его за это.

Но если я хочу перестать думать о том, что произошло, и о миллионе вытекающих вопросов, мне нужно поговорить с ним о чем-то нормальном. Простила ли я его за все? Простил ли он меня за все? Можем ли мы просто вернуться к нормальной жизни сейчас – что бы это для нас ни значило? Он сказал, что хочет меня, но, возможно, он не имел в виду «прямо сейчас», потому что после поцелуя у нас ничего не было.

– Я скучаю по своим молотам, – выпаливаю я.

– Мне очень нравилось наблюдать, как ты с ними управляешься, – говорит он. – Я уверен, что мы найдем способ вернуть их. Равис, вероятно, возьмет их с собой, когда начнет вторжение. Или ты могла бы сделать новые до того, как он доберется до нас? Уверен, что Скиро даст тебе все, что ты захочешь. Похоже, он так же увлечен магией, как и Петрик. Должно быть, это у них семейное.

– Слава богу, ни у кого из них нет и намека на магические способности. Можешь представить себе людей, обладающих и магией, и такой огромной властью?

– Это было бы ужасно, – соглашается он и поворачивается ко мне, как будто собирается что-то добавить.

К тому времени, как я слышу звук пронзающей воздух стрелы, уже слишком поздно.

Келлин рычит от боли, а его лошадь вздрагивает от шума и внезапного, непроизвольного натягивания поводьев. Она встает на дыбы, и Келлин падает на землю. Наемник не двигается.

– Нет!

Не останавливая своего коня, я спрыгиваю и опускаюсь перед ним на колени.

– Келлин, скажи что-нибудь!

Стрела торчит из его руки. Я на мгновение замираю над окровавленной раной.

Выстрел в предплечье, но почему его лицо в крови…

Он ударился головой о камень, когда упал. Он без сознания, но все еще дышит.

Я осознаю все это за секунду. Затем я встаю. Рукоять Леди Убийцы выглядывает из-за спины Келлина, и я вытаскиваю двуручный меч, держа его обеими руками, а затем разворачиваюсь.

Я насчитываю пятерых человек, одетых в цвета Рависа.

Значит, отряд, который он послал за нами, не пошел по дороге. Они оказались достаточно умны и взяли наш след.

И они догнали нас.

– Мастер клинков, – говорит один из них, мужчина с окладистой бородой и густыми бровями. – Король Равис желает с тобой поговорить. Опусти