Шрифт:
Закладка:
Место, куда он направлялся, находилось в самой глубине Речного квартала – двухэтажный дом из глиняного кирпича, освещённый десятком масляных ламп и украшенный неприхотливой росписью. Над входом покачивался розовый фонарь, какими в Мидонии обозначали таверны и винные лавки. Дверь из настоящих кедровых досок говорила о процветании – в бедную лесами Срединную Мидонию хорошее дерево завозили издалека, и стоило оно недёшево.
За дверью открылся просторный зал с большим очагом и десятком столов, окружённых плетёными стульями. Сегодня заведение пустовало, лишь в дальнем углу расположилась небольшая компания мидонян. Возле очага возился с вертелами высокий лысый толстяк с бордовой повязкой на левом глазу. Эбеново-чёрная кожа, белый льняной жилет с цветной вышивкой и белая юбка до колена выдавали в нём уроженца Кахама. Завидев посетителя, он просиял и кинулся навстречу.
– Энекл, мой дорогой друг, хвала добрым богам, что привели тебя в мой скромный дом! – воскликнул толстяк по-эйнемски, смешно коверкая слова.
– Привет и тебе, Пхакат, – ответил Энекл по-мидонийски, прекрасно зная о довольно скромных познаниях владельца таверны в эйнемском языке. – Думаешь, боги стали бы тратить время на то, чтобы проводить меня до винной лавки?
– Причудливы пути богов, уж в этом я разбираюсь. Не зря же я посвящённый жрец Келу первой ступени, – толстяк с гордостью похлопал себя по лысой голове.
– Всегда забываю спросить: неужели всех поваров в Кахаме посвящают в жрецы?
– О, нет, нет, отнюдь не всех! Тому, кто готовит пищу, чтобы не умереть с голоду, посвящение ни к чему, но тот, кто желает стать настоящим творцом, должен прикоснуться к божественному и узнать священные секреты. Стоя у очага, я возношу хвалу богам, и они направляют мою руку, потому и блюда мои божественно вкусны.
– Чему в вашем храме точно не учат, так это тому, что скромность угодна богам и приятна людям, – рассмеялся Энекл. – Скажи мне, однако, не приходил ли ещё Диоклет? Мы договорились встретиться здесь.
– Как же, конечно приходил. Обильный достоинствами Диоклет сейчас на внутреннем дворе вместе с моим помощником, выбирает рыбу для ужина. Идём, я провожу тебя к столу.
– Ох уж эти знатные. Выбирает рыбу для ужина... Карп он и есть карп, какая разница, которого из них ты зажаришь?
– О, ты не прав, мой друг! Ты очень не прав! – кахамец закатил глаза и воздел руки к небу. – Выбирать рыбу ‒ великое искусство, а тем более карпа – царя всех рыб. До полудня лучше съесть рыбу помоложе и порезвее, это сообщит телу и духу бодрость и лёгкость, вечером же стоит предпочесть рыбу постарше и покрупнее, дабы насытиться и достичь умиротворения. Посмотри на её повадки и на облик: как она двигается, какого цвета чешуя, как выглядят плавники и хвост, узнай где и когда её выловили. Эти признаки расскажут тебе о её вкусе и свойствах лучше, чем даже она сама, если бы умела говорить. Так ты поймёшь, как её следует готовить, какие лучше взять приправы и с чем лучше подать. Правильная пища услаждает душу и дарит здоровье телу, а всякая иная бесполезна, а то и вредна.
– А по мне, лучшая пища – простая, свежая и сытная. Любоваться на рыбьи плавники – занятие для богатых бездельников. У нас в Технетриме рыбу привыкли есть, а не разглядывать. Что Сефетарис-благодетель в сети послал, то и в котёл, с лавра листьев нарви – вот и приправа. И вкусно, и сытно, и не нужно никаких плавников, – вспомнив вкус эферского морского супа Энекл на з миг зажмурился, а рот тут же наполнился слюной.
– Боги, какое варварство! – всплеснул руками Пхакат. – Как можно класть в котёл что попало?! Ведь у всякой рыбы и у всякого зверя есть тот, с кем он хорошо соседствует, и тот, с кем его сочетать не должно! Но не волнуйся, я прекрасно знаю, что тебе по нраву. Как только славный доблестью Диоклет сообщил, что мой добрый друг Энекл сегодня будет ужинать под этой крышей, я трижды по три раза возблагодарил богов и немедля велел ставить на огонь молодого козлёнка, что ещё утром пасся на склонах Лурранских холмов. А ещё мне недавно привезли настоящее эйнемское вино – с самого Келенфа!
– Неужели настоящее келенфское?!
– Самое настоящее! Красное, будто кровь, густое, словно мёд и сладкое, как поцелуй четырнадцатилетней девы. Почтенный Диоклет снял пробу и нашёл его превосходным. Я велел распечатать сразу несколько кувшинов, чтобы добрые духи воздуха напитали вино своей силой и раскрыли его лучшие свойства. Если желаешь, велю подавать.
– Конечно желаю. Подавай и не медли. Да скажи Диоклету, чтобы шёл сюда – хватит уже плавники разглядывать!
Энекл с Пхакатом знали друг друга очень давно. Таверна кахамца была одним из немногих мест, где подавали приличные цивилизованному человеку пищу и питьё, ибо мидонийская еда была для эйнемского желудка совершенно неудобоварима. Мидоняне почти не ели рыбы, не знали священной оливы, а всем яствам на свете предпочитали баранину, верблюжатину и конину. Любимейшим их лакомством было жирное мясо, жареное в сале, смешаное с крупой и приправленное огромным количеством пахучих пряностей. Чтобы эта варварская еда не стала в желудке колом, следовало заедать её солёным луком, от которого отвратительно пахло изо рта и мучила изжога. Ко всему этому подавалось кислое вино из сбродившего кобыльего молока либо мутное пиво с таким количеством шелухи и ячменных зёрен, что приходилось не пить, а тянуть через соломинку. В таких обстоятельствах, Пхакат и его заведение были настоящим даром богов. Кахамец готовил блюда своей родины, и делал это искусно, не уступая даже царским поварам. В его кладовой не переводилось душистое масло из Хегева, а в погребе всегда имелось отменное вино. Славилось и пиво, которое Пхакат варил по тайным рецептам кахамских жрецов, чистое и пенистое. Такое нравилось даже иным эйнемам, хотя Энекл не понимал, к чему тратить время на подобное пойло, раз уж боги даровали людям виноградную лозу и раскрыли секрет её благословенного напитка.
Диоклет себя ждать не заставил. Он успел переодеться в голубой хитон с белым плащом, и можно было спорить, что они стоят раза в два дороже
