– Гермий, не надо, Алкет же просто пошутил, – примирительно сказал Аминта.

– Аминта, твой отец приютил меня, а ты назвал своим другом. Долг благодарности велит мне не молчать, когда твои подданные ведут себя неподобающе.

– И что же ты сделаешь, царский сын, – с издёвкой спросил Алкет. – Позовёшь рабов или слуг? Что там принято в ваших краях?

– Я изгнанник, у меня нет ни рабов, ни слуг, но это пустяки: наказать за дерзость я могу и сам.

– Вот как, – протянул Алкет, – а это уже становится интересным.

Подхватив со стойки длинную палку, он кинул её Гермию, периссец ловко поймал оружие, крепко стиснув в руке.

– А про скиталомахию в ваших краях слышали?

– А ты не такой невежа, как я было решил, – протянул Гермий. – По крайней мере ты знаешь, что болтливых слуг наказывают палкой.

Быстрым движением расстегнув медную застёжку, он скинул свою аболлу на землю и вышел на середину арены.

– Алкет... – тревожно сказала Кинана.

– Не волнуйся, я буду нежен, – ответил тот, выходя навстречу Гермию. Не доходя до противника, он раскрутил палку мельницей, перекидывая её из руки в руку. Периссец спокойно наблюдал, опершись на скиталу и презрительно усмехаясь.

Алкет атаковал внезапно, прыжком с шага. Гермий успешно отразил несколько ударов, но Алкет, резко подбив оружие соперника вверх, припал на колено, и его нога, распрямившись пружиной, угодила периссцу в грудь. Отлетев почти на локоть, Гермий растянулся на песке.

– Ну что, довольно? – ухмыльнулся Алкет, опираясь на палку. Периссец не ответил. Ловко вскочив, он подхватил своё оружие с земли. Скитала бабочкой запорхала в его руках, обрушиваясь на противника с разных сторон. Алкет было отбился, но Гермий резко ударил ногой, совсем немного не попав в висок, и тут же его палка вылетела снизу, вонзившись в грудь Алкета.

Он тут же вскочил, и его палка устремилась к лицу Гермия. Периссец размашисто отбил, и нанёс незнакомый Кинане удар ногой из-за спины, точно жалом скорпиона. Удар пришёлся в плечо, Алкет на миг опустил руки, и скитала противника мельничной лопастью хлопнула его по лицу. Ошеломлённый парень упал, на песок пролилась кровь.

– Что здесь происходит? – спросил властный женский голос.

Обернувшись, Кинана увидела царицу Талаю с приближёнными. Царица словно собралась на празднество: густые золотистые волосы уложены в высокую архенскую причёску, удерживаемую жемчужными бусами, полные руки обвиты золотыми браслетами, светло-голубые пеплос и хитон тончайшей ткани изящно драпируют изгибы пышного соблазнительного тела. В молодости, царицу называли прекраснейшей из женщин Эйнемиды, и с тех пор её красота только расцвела.

– Мы решили немного поупражняться, матушка, – медовым голосом произнесла Кинана, с тревогой покосившись на Алкета. Феано с сестрой уже бросились к нему с водой и чистой тряпкой.

Во взгляде, брошенном Талаей на падчерицу, промелькнуло странное выражение. Одним из самых неприятных дней в жизни царицы стал тот, когда она, благополучно родив царю мальчика, узнала, что её сын – не первый наследник. Её, знаменитую красавицу, чьей руки добивался сам мидонийский царь, отдали в жёны грубому мужлану, выслали с цветущего Келенфа в холодную полуварварскую страну, а теперь ещё и сыну её предстоит быть подданным дочери какой-то северянки... Талая так и не смогла простить падчерице этого разочарования.

– И потому юный Алкет сейчас истекает кровью, не так ли? – ласково спросил благообразный седой старик в груботканой «философской» аболле. Его борода и коротко стриженные волосы белели благородной сединой, а на лбу сияла немалая плешь.

– Иногда такое случается, учитель Акатей, – пожала плечами Кинана. Она всегда полагала, что, выбирая детям наставника, отец был пьян. Да, вся Эйнемида знала труды выдающегося, если не сказать великого, Акатея из Хлены, но как можно поручить воспитание наследницы автору трактата «О неспособности женщин к государственным делам»? Познания старика поражали глубиной, а научить он мог даже осла геометрии, но отношения между царевной и воспитателем оставляли желать лучшего.

– Конечно, случается, особенно, когда задираешься к незнакомцам. Так, Алкет? Ты как всегда слишком дерзок. Я распоряжусь, чтобы тебя наказали.

– Если я не ошибаюсь, дрались двое, – резко возразила Кинана. – Почему ты решил, что зачинщиком был Алкет? Ты даже не узнал, что здесь было!

– Царевич Гермий прекрасно воспитан. Уверен, его поведение было достойным и уместным. А вот тебе не мешало бы вспомнить, как следует разговаривать с учителем.

– Сын мой, тебе следует пойти с нами, – царица, словно не заметила их разговора. – Твой дядя будет принимать выборных от деревень, а потом эферского посланника. Ты должен присутствовать.

– Но матушка, мы собирались поиграть в мяч!

– Игры подождут. Иногда сыну царя приходится делать то, что нужно, а не что хочется.

– Будущему правителю следует наблюдать за государственными делами, дабы научиться это делать самому, – вкрадчиво сказал евнух Эпифан, келенфиянин, верный наперсник Талаи, за ловкость и хитроумие назначенный царским постельничьим. Он одевался по-архенски, в длинную до пят мантию тонкой шерсти и чёрный кудрявый парик, покрытый небольшой шапочкой. Худое умное лицо с вечным приторно-угодливым выражением лоснилось от притираний и благовоний, а глаза были подведены тушью.

– Ну, тогда я пойду, – нехотя протянул Аминта. – Мы сыграем в следующий раз.

– Спасибо тебе, матушка, что так печёшься о воспитании моего брата, – неожиданно сказала Кинана. – Ему стоит поучиться управлению. Даже если отец – да продлят боги его годы – не доверит Аминте область, то я, как стану царицей, первым делом выделю любимому брату подходящий ном. В этом ты вполне можешь на меня положиться.

На лице царицы промелькнуло раздражение, но она ограничилась презрительным взглядом. Вместо неё вновь ответил Акатей.

– Кинана, твоя дерзость сегодня перешла все границы. Ты также будешь наказана.

– Да, учитель Акатей. Только этого, – она кивнула в сторону Гермия, – наказать всё-таки придётся тоже. Он вышел биться без набедренной повязки, и я лицезрела его срам. Надо сказать, пришлось потрудиться, чтобы что-то рассмотреть...

Друзья Кинаны расхохотались, а царевна сполна насладилась вытянувшимися лицами приближённых Талаи и румянцем на лице старающегося казаться невозмутимым Гермия. Диена – молочная сестра и подруга царицы, высокая крутобёдрая женщина в неизменном сером наряде – выглядела так, будто вот-вот упадёт в обморок. Глядя на её лошадиное лицо, обрамлённое прямыми каштановыми волосами, Кинана мысленно попросила Даяру послать