Шрифт:
Закладка:
Глава VIII
Меч сверкнул прямо над щитом Кинаны, но она успела повернуть голову, и бронзовый клинок соскользнул по круглому шлему. Царевна ответила, после неудачного удара многие теряют равновесие, но её сегодняшний противник был не из таких. Одним движением он вернулся в стойку, отразил удары Кинаны и вновь едва не достал её классическим «клювом журавля». Еле уклонившись, девушка перекатилась и атаковала снизу-вверх. Небрежно отмахнувшись, противник ударил ногой в щит Кинаны, едва не сбив её с ног. С трудом удержав равновесие, царевна кошкой отпрыгнула в сторону, внутренне сжимаясь в предчувствии боли от вонзающегося в незащищённую спину меча, но удара не последовало. Противник спокойно стоял, строго глядя на Кинану.
– Если бы я желал поглядеть на акробатов, я бы пошёл не в палестру, а на рыночную площадь, – холодно сказал он. – Слишком много красивостей, девочка. Самый близкий путь к цели – всегда прямой.
– Но ведь я почти попала!
– «Почти попала» звучит так же бессмысленно, как «почти не умер». Ты не попала – и умерла.
Они стояли друг напротив друга на просторной тренировочной площадке, усыпанной мелкой речной галькой. С одной стороны, высилась тёмная громада царского дворца, а три другие выходили на высокий обрыв, откуда открывался прекрасный вид на предместья Ордеи и синеющие в отдалении горы. Площадку со всех сторон обрамляла открытая галерея с двумя рядами мраморных колонн, отгороженная от пропасти каменными перилами. По раннему времени, в палестре не было никого, кроме двоих поединщиков – оба в бронзовых доспехах, с короткими мечами и овальными щитами-туреосами
– Я подвижнее тебя! Это моё преимущество! Ты сам меня учил, что упущенная слабость противника – это его сила!
– Учил. А ещё я учил, что есть два надёжных способа проиграть: неверно оценить врага и неверно оценить себя. Оба одинаково хороши, так что ни одному из них мы не можем отдать предпочтение.
– Но почему неверно, дядя? Я действительно быстрее и подвижнее, ты сильнее и выше...
– Это всего лишь факты. Важны не они, а выводы, которые ты из них делаешь. Из очевидного факта, что ты быстрее, а я сильнее, ты выстроила тактику на поединок. Верна ли она? – он пожал плечами. – Если бы я пропустил удар, я бы почувствовал.
– Уловки запутывают противника, – упрямо ответила Кинана. – Да, тебя я одолеть не могу, ты лучший воин Эйнемиды, у тебя четыре калаидских венка за туреомахию, но Алкета и прочих я достаю с лёгкостью!
– Будет тебе легче, если тебя убьёт лучший воин, а не крестьянин с пикой? Поражению нет оправданий, Эретерос к ним глух. Уловки... – дядя сердито хмыкнул. – Ты любишь играть в тавулорис, это похоже. За ход можно сделать лишь определённое количество действий, израсходуешь их впустую – проиграешь. В бою количество ходов тоже ограничено, и победит тот, кто использует их лучше. Ты понимаешь?
– Да дядя, – покорно ответила Кинана. По её тону было не понять, согласна она или нет.
– Надеюсь, что понимаешь. Лишние действия, не имеющие определённой цели, могут выглядеть красиво и удивлять зевак, но они отнимают твоё время. Хочешь что-то сделать – выбери самый простой способ из возможных, и никогда ничего не делай, твёрдо не зная зачем. Отдохнула? Продолжим.
Повертев в руке увесистый бронзовый меч, Кинана двинулась к противнику. По правилам туреомахии, бойцам надлежало сражаться обнажёнными, с деревянными мечом и щитом, но дядя заставлял своих учеников упражняться в старинных медных нагрудниках и с затупленными бронзовыми мечами. Вывихи и ушибы неизбежно сопутствовали такому обучению, но после него обычные оружие и доспехи казались легче пёрышка.
На этот раз, Кинана начала осторожнее, серией атак, каждая из которых имела целью привести соперника в определённое положение. Все удары пришлись в щит, но от завершающего выпада дядя ушёл не без труда. Воодушевившись, царевна начала развивать успех, используя свою скорость. Она уходила от атак, смещаясь на шаг или полшага, тут же контратаковала, меняя направление ударов, затем вновь защищалась и вновь контратаковала. «Сборщик колосьев» вниз, блок, перевод атаки вверх, ещё раз вниз и выпад «язык лягушки», точно в налобник сверкающего на солнце шлема… Меч Кинаны встретил пустоту, а дядя, непостижимым кувырком уйдя вбок, с разворота ударил щитом в открытый живот. Больно было так, что завершающего удара мечом плашмя по шлему девушка даже не почувствовала. Она рухнула на землю, скорчившись и жадно хватая ртом воздух.
– На сегодня достаточно, – сказал дядя и снял шлем. Жёсткий взгляд серых глаз, тонкие прямые губы, шрамы на щеке и подбороке, чёрные прямые волосы ниспадают до самых бровей, сзади едва доходя до плеч. Не было в Эйнемиде полиса, где не узнали бы это суровое, никогда не улыбающееся лицо. Сосфен, родной брат царя Пердикки, архонт и эпистратег, верховный военачальник Герии, разящая рука своего брата, его опора во всех начинаниях. Имя Сосфена, сына Аркелая гремело повсюду. Гисеры, дураги и прочие варвары боялись упоминать имя грозного полководца вслух. Он был одним из троих выживших участников легендарного Боя Шестидесяти, где тридцать эйнемов одолели тридцать лучших верренских бойцов. Он в трёхдневный срок разбил три войска олориев, собственной рукой пленив их царя. Он высадился на архенский берег всего с пятью сотнями копейщиков, и не успела смениться луна, как царь Сапиена назвал Пердикку старшим братом, а гордый владыка Келенфа отдал за царя герийских «варваров» свою дочь. Рассказы о его подвигах летели по свету, изображениями полководца украшали дома, а мальчишки до драки спорили, кто будет Сосфеном в игре. Однажды некий лесмийский скульптор изваял статую бранелюбивого Хороса, сделав её похожей не столько на обычное изображение Отца Воинов, сколько на герийского стратега. Напуганные сограждане послали гонцов к оракулу, спрашивая, как покарать святотатца, и получили ответ: «Ваятеля наградить, как свершившего деяние
