прежде, чем оно вновь овладело им, солнечный бог успел свершить свой последний подвиг. Он полностью лишил себя защиты и противился одержимости достаточно долго для того, чтобы пущенный его собратьями снаряд достиг Пнатикамены.

– Выше снежноверхих горных пиков взметнулись волны, жарче, чем в пасти вулкана возгорелся пламень и не было спасения ни на земле, ни в воде, ни в небесной выси. Мягкою глиной в руке гончара смялись тысячелетние скалы и воздух был горяч, как огонь. Ключом вскипели воды Великого Океана, и сонмы тварей морских, гонимые болью и страхом, выбрасывались на берег, тщетно надеясь избегнуть мучений...

Чудовищный удар обрушился на землю, навеки изменив её облик. В прах рассыпались горы, реки изменили своё течение, моря стали пустынями, а пустыни – морями. Огромной высоты волны обрушились на побережье, стирая с лица земли целые города, сотни вулканов пробудились по всей земле, изрыгнув в воздух столько пепла, что чёрные тучи застили солнце, и началась ночь, длившаяся целый год. Разорвалась сама ткань реальности, и невиданные твари с других планов бытия бросились на беззащитную добычу. Новым богам пришлось впервые встать на защиту мира, хозяевами которого они только что стали. Это вошло в предания как Битва Чудовищ, первая страница истории Четвёртой эры – времени Эйленоса и его собратьев, в этом сражении окончательно утвердивших своё право на власть.

– Где ты, о снежноверхая Аэлла, что главою попирала облака и таила корни во глубочайших недрах? Где ты, о многобашенный Эо, что первенствовал меж всеми градами земными? Где вы восемь островов, милее коих не было сердцу? Где высокие башни, беломраморные дворцы, златолистные древа и сребротравные поля? Покрыты водой и утеряны навеки. Под волнами моря ныне спит благословенная земля, твари морские обитают в её прекрасных дворцах и пасутся на её просторных лугах...

Так, в волнах кипящего моря и бушующем пламени, сгинула прародина эйнемов. Поглощённая гигантским водоворотом, она унесла на морское дно свои великие чудеса и того, кто, желая сохранить власть над миром, едва не стал его погибелью, но жертвой искупил свою вину.

– Сквозь кипящее море, сквозь обезумевшие волны, сквозь ужас и тьму вперёд, без цели, без пути, без надежды…

Пнатикамена погибла, но уцелел её народ. Те немногие, что пережили гибель родины, теперь отчаянно боролись за свою жизнь. Катаклизм застал их в открытом море. Яростно бурлила вода под килями кораблей, выше гор вздымались волны, невиданной силы смерчи и ураганы обрушивались на палубы, круша и сметая всё на своём пути. Лишь благодаря непревзойдённому мастерству пнатикаменских мореплавателей, беглецам удалось вновь увидеть землю, но берега достигла едва ли десятая часть кораблей. В день третий осеннего месяца сефетариона, жалкие остатки некогда великого народа высадились на побережье Западного Океана. С тех пор, это место зовётся Дейнархей – Берег Отчаяния – ибо не было радости в сердцах спасшихся.

– Во тьме стояли мы и холод сковывал наши тела. Ни звёзд, ни солнца, ни луны не было в небесах. Дремучие леса окружали нас. Бесплодный камень и серый песок хрустели под нашими ногами, а позади ревела смерть...

Каждый из слушателей представил себе эту картину: пугающая темнота, неприветливый каменистый берег и тысячи растерянных, измождённых людей. Позади кипело море, и огненное зарево пылало там, где недавно был их дом, низко нависало затянутое угольно-чёрными тучами небо. Впереди простиралась неведомая земля, а где-то в невообразимой выси кипела битва богов с чудовищами, и ветер доносил до слуха изгнанников её далёкие отзвуки. С каким страхом, должно быть, прислушивались они к чуждым людскому слуху воплям иномирных тварей, с какой тревогой смотрели на мрачный лес, где меж искривлённых безлистных деревьев мелькали зловещие тени.

– Но возжёгся огнь решимости во тьме отчаянья и повлёк за собой малодушных и убоявшихся…

В растерянности и испуге стояли люди на берегу, не зная, что предпринять, но нашлись меж ними те, кто не поддался смятению. Словом и собственным примером ободряя сородичей, они побудили их к борьбе за выживание. Эти мужи стали первыми вождями нового народа, отныне известного как эйнемы. Под их руководством, изгнанники разобрали уцелевшие корабли, чтобы построить укрытия от непогоды. Вожди устроили уход за ранеными и больными, указали места для построек, распределили снятые с кораблей припасы и инструменты. В достатке было и оружия, так что вскоре в разные стороны направились охотники и разведчики. Для скорби и горя времени не осталось, нужно было успеть подготовиться к зимовке.

– Так осушили мы слёзы, умерили стенанья и подвизались во трудах. Тот шёл на лов, иной по дрова, третий строил жилище, и всякому было занятье, а кого сверх меры одолевала скорбь тех ободряли. Глядя на сие, рёк отважный Диол, что прежде водительствовал мириадами воинов: «Вот поистине добродетельная стезя, ибо даже тот из них, кто, от тяжкого горя опустил бы руки и не сделал ничего для своего спасения, и тот тяжко трудится, дабы жили другие». Молвил тут Фенесп, славный мудрым советом: «И чрез то спасётся, ибо кто стал бы радеть лишь о себе, тот был бы словно щепка в океане и лист на ветру, и сгинул бы бесследно, а если каждый радеет о ближнем, то подобны они стене, где камень держит два других, но и его самого держат двое» ...

Первая зима эйнемов в Эферене выдалась тяжёлой, но, благодаря мудрости вождей и знаниям, принесённым с погибшей Родины, им удалось её пережить. Они обустроили поселение на Берегу Отчаяния, сумели добыть пищу и найти воду. Скудной была та земля и люди во многом нуждались, но теперь у них появилась надежда. Это время получило название Час Одиночества, ибо эйнемы были одни в целом мире. Их боги погибли, Родина скрылась под водой, вокруг них простирались неизведанные земли, и им было не на кого уповать, кроме самих себя.