— Вы уверены? — Недоверчиво отозвался голос.

— Чертовски уверен! — Я кашлянул. — Если не верите, высуньте голову наружу. Нам нужны противогазы, и быстро!

Сам момент, когда ты осознаешь, что вьетконговцы использовали газ в своей атаке, был ужасен. Хай Тьет предупреждал нас о нападении, и мы готовились к нему более двух месяцев, и вот, когда, наконец, это знаменательное событие произошло, случилось то, к чему мы оказались не готовы. Вражеская газовая атака в 3-м военном округе была настолько неслыханной, что американцам, направляемым туда, даже не выдавали противогазы. Когда несколько месяцев назад медик нашей советнической группы раздобыл коробку с противогазами, некоторые из нас посмеялись над «старым доктором Плюшкиным». Теперь драгоценные противогазы хранились под замком в медпункте, а Док находился в отпуске. И никто не знал, у кого был ключ.

Капитан Джордж Бенхэм, один из немногих оставшихся в команде советников офицеров, быстро решил нашу проблему. Бен бегом пересек открытый двор и отстрелил замок медпункта. Подхватив охапку противогазов, он начал перебегать от бункера к бункеру и раздавать их. С момента, когда я впервые почувствовал газ, и до того, как надел противогаз, прошло не более пяти минут, но это были самые длинные пять минут в моей жизни. Если бы Бен их продавал, я бы отдал бы за него годовую зарплату.

Мы запросили огонь осветительными снарядами из Баочая и вертолеты отовсюду, откуда только можно было их вызвать. Вражеский минометный обстрел утих, но небо все еще освещалось вторичными взрывами с минометной позиции, где погиб минометный расчет.

Вскоре на место прибыли боевые вертолеты, устроившие впечатляющий пиротехнический спектакль. Вертолеты были вооружены НУРСами и «миниганами», они прошли низко над нашим комплексом, нанося удары по целям, на которые мы им указывали. На самом деле, к тому времени вражеские подрывники уже отошли, оставив после себя тело одного своего товарища. Лучшее, что могли сделать артиллеристы, это обстреливать опушку леса к югу от нашего лагеря в надежде нанести хоть какой-то ущерб вражеским саперам и минометчикам, когда они отходили. Остаток вечера я провел, скрючившись в бункере, эгоистично благодаря Бога за то, что целью вьетконговцев на этот вечер была вьетнамская часть лагеря.

Противник появился и исчез за время не более чем тридцать минут. Короткий минометный обстрел заставил наших солдат забиться в бункеры и дал трем атакующим отрядам подрывников возможность незамеченными пробить себе путь через колючую проволоку. К счастью, только одной из атакующих групп удалось прорваться к цели. В расположении роты ополченцев нескольким подрывникам удалось забросить ранцевые заряды в пустое здание. Именно эта группа потеряла одного человека в последовавшей за этим короткой перестрелке. Его тело, одетое в набедренную повязку, уже было выставлено на перекрестке правительственными солдатами. Второй вражеский отряд попытался проникнуть через наш периметр возле минометной позиции. Именно этот отряд бросил баллоны со слезоточивым газом, пытаясь вызвать замешательство, чтобы прорваться к складу боеприпасов. Третий отряд саперов-подрывников вступил в ожесточенный бой с солдатами нашего небольшого артиллерийского подразделения и не смог прорваться к цели. Счет за вечер составил пять убитых и восемь раненых солдат. Все могло бы быть гораздо хуже.

На полковника Тханя можно было положиться, так как он приезжал на место любой крупной ночной атаки с первыми лучами Солнца, и эта его привычка вызывала большое беспокойство среди его подчиненных и советников. Поэтому никто не удивился, когда он вместе с полковником Бартлеттом прибыл на следующее утро, чтобы осмотреть повреждения и опросить защитников Дыкхюэ. Когда майор Нгием сопровождал Тханя по территории, было видно, что начальник провинции недоволен. Во всех трех местах, где атакующие приблизились к своим целям, высокая трава позволила им незамеченными проползти в нескольких метрах от позиций правительственных войск. В частности, при ближайшем рассмотрении на базе ополчения региональных сил были выявлены следы, которые оставили подрывники, проползая сквозь траву. Примятые участки травы прямо за проволокой обозначали места, где они лежали, ожидая начала минометного обстрела. Эти места находились настолько близко к часовым, что вьетконговцы, должно быть, могли слушать, о чем говорят защитники, лежа в ожидании сигнала к атаке. Когда упали последние минометные мины, подрывники вбежали в комплекс без сопротивления со стороны защитников, которые не могли знать, что обстрел закончился, нанесли свой урон и скрылись до того, как большинство правительственных солдат поняло, что они находятся на территории комплекса. Это был тяжелый вечер, но нам повезло. На китайский Новый год я твердо решил, что больше никогда не буду сомневаться в словах Хай Тьета.

*****

На следующий день я покинул Дыкхюэ, чтобы приступить к своим новым обязанностям в Баочае, но не без чувства вины за то, что уехал именно тогда, когда уезд, казалось, находился в наибольшей опасности. Когда я грузил свои немногочисленные пожитки в джип, майор Нгием вышел из своего дома и зашагал через двор. На своем лучшем английском языке человек, устранение которого было одной из моих главных целей на протяжении более года, поблагодарил меня за помощь и пожелал удачи. Когда я подумал о том, что не смог стать хорошим советником для вьетнамцев из Дыкхюэ, включая майора Нгиема, меня охватило чувство раскаяния. Затем, напомнив себе, что назад дороги нет, я забрался в джип и направился в Баочай. Когда я медленно ехал вдоль канала в Хьепхоа и мимо перекрестка на Танми, трудно было поверить, что прошло больше года с тех пор, как я впервые проехал по этой дороге с майором Эби. Время пролетело незаметно, но мы многого добились с тех пор, как полковник Вайсингер прямо предупредил меня, чтобы я не тратил свое время на перекладывание бумаг.

Оглядываясь назад на баланс тех первых тринадцати месяцев, в строго военном смысле я мог видеть реальный прогресс, — если под прогрессом понимать ослабление влияния повстанцев на крестьянство. Число деревенских партизан и политических активистов в Дыкхюэ за год значительно сократилось. Я также могу назвать прогрессом укрепление наших сил ополчения под командованием полковника Тханя. Полковник Бартлетт, безусловно, сыграл здесь важную роль, заслужив в моей книге высокую оценку как настоящий советник. Полковник являлся всем тем, кем хотел, но не мог быть я. Он терпеливо развивал такие отношения с импульсивным полковником Тханем, которые позволяли ему подавать предложения, которые часто принимались и обычно были эффективными. Советы полковника Бартлетта обычно оформлялись в виде тщательно продуманных и скрупулезно сформулированных письменных меморандумов — документов, которые переводились на вьетнамский язык и подавались полковнику Тханю, чтобы он мог изучить их на досуге. Свидетельством успеха полковника Бартлетта как советника стала привычка