Я задерживаю дыхание. Если быть точным, это Патриция вынудила меня пойти в церковь, но мысль Грегори правильная. Я прожигаю Колтона взглядом.

– Я знал, что ты будешь тут. Но не знал, что выберешь такое интересное место для службы. Приятно удивлен, Франческо.

– Не знаю, я выбрал это место или место выбрало меня. – Этот вопрос настигает меня впервые.

– Мы там, где нам суждено быть, мы делаем то, ради чего появились на свет. Встаем в поток событий, шестеренкой в часах. И рано или поздно наше время наступит.

Удивительно: мысли Грегори иногда облачаются в свое рода предзнаменования. Еще удивительнее то, как он прямолинеен в своих чувствах к миру, как не боится показаться дураком. В этом есть мудрость. Если Грегори хочет есть, так и говорит, если хочет в туалет, то обязательно оповестит меня, если хочет признаться в том, что уничтожен своей жизнью, своей долгой дорогой, то говорит, что не сдвинется более с места. Голос ровный, уверенный и спокойный, а душа, душа у него горит. Я украдкой касаюсь его плеча, ободряя.

– Мне нравится приходить к вам на ранчо, – тихо продолжает он. – Я знаю, что ты считаешь меня чудны`м, но мне с тобой весело… Патриция тоже ничего. Да и Алтей и Рей стали мне настоящими друзьями.

Он смотрит на свод церкви потускневшим, печальным взглядом.

– Жизнь многогранна, Франческо, в ней у всего есть обратная сторона. – Он словно подслушивал мои мысли полчаса назад. – У неба ночью есть луна, а днем солнце, клены летом зеленые, а зимой голые, с черными ветками…

Он не договаривает. А я все жду, словно мне вот-вот раскроют великий секрет вселенной или превратят воду в вино. Но Грегори лишь вздыхает, качая головой. Безнадежно. В какую игру он играет? Со мной? С миром? С Богом? И что на самом деле так его тревожит?

Вдруг очнувшись, он хлестко поднимает руку. Тянет вперед, словно пытался ухватить свою судьбу за хвост. Резко сжимает кулак.

– Время еще не пришло. Но переменам – быть, я чувствую. Знаешь, Франческо…

Шестеренки, заскрипев, встали намертво, выбивая сотню всполохов искр.

А что ты знаешь, Франческо? Ты вообще хоть что-то в этой жизни понял?

– Что…

Он приоткрывает рот, видимо, чтобы перевести тему или дух, но тут в церковь забегает мальчишка и заставляет нас подпрыгнуть на месте истошным криком:

– Пожар! Пожар! Поле Дюранов горит! Пожар! Хлопок горит!

Джейден и Хантер перепрыгивают через первый ряд, чуть не повалив старушек впереди и сестру. Я перепрыгиваю через Грегори, и мы втроем вылетаем из церкви.

Что ж, служба, видимо, закончится вполне реальным адом…

* * *

Я выбегаю из церкви, которая стоит чуть ли не на самом краю города, и смотрю в небо. Еще пару часов назад оно раздражало меня безоблачной, чистой синевой, а сейчас вселяет ужас. Мальчишка не ошибся, наши поля действительно горят. И будь проклята служба: будь мы дома, увидели бы быстрее! А что, если бы какой-то случайный ребенок не заметил дыма? Ладно, честно говоря, не заметить такое может лишь слепой, и даже он бы почувствовал запах гари. Хлопковые поля вспыхивают, как паутина: раз – и ее уже нет в твоих руках.

Небо затянуто черным смолянистым дымом. Благо он не успел опуститься и накрыть город по самые верхушки домов. В этом хаосе не понять, с какой стороны идет огонь. Нужно вернуться к дому. Наше поле прямоугольное и начинается на востоке. Жара последние дни стояла неописуемая, но рабы начеку: в случае возгорания дружно окапывают поле или, если могут, тушат пламя. Мы все живем на этот чертов хлопок, и, если его не будет, откуда возьмутся деньги на аренду? На еду? На что угодно! Да и Коттон-Таун не загибается только потому, что сюда приезжают торговцы и переселенцы.

Меня выводит из остолбенения легкий толчок. Это Джейден, не рассчитав скорость, врезается в меня. Сказать ему «спасибо» или треснуть по башке?

– Франческо?! Что ты встал как вкопанный? Надеюсь, рабы уже кинулись спасать поле, нужно им помочь!

Он говорит четко, без паники. Охваченный страхом, я лишь киваю. Хорошо, что мы приехали верхом.

– Давай по коням, дальше прикинем, кому куда скакать и чего делать, – продолжает распоряжаться Джейден.

Я, не чувствуя ног, бегу к Рею. От запаха дыма все лошади сошли с ума: то и дело пытаются порвать поводья, выдрать из земли бревно, к которому привязаны. И только мой дьявол стоит спокойно, дожидаясь меня. Обычно в общих стойлах он донимает кого-нибудь или, скучая, разглядывает землю, но сейчас – почуял беду, – уже в нетерпении копает копытом землю.

Надеюсь, рабы и правда уже окапывают необходимые участки земли, отсекая пламя. Если нет – им не поздоровится. Руки трясутся, когда я отвязываю Рея и пытаюсь собраться. Я знаю, мы в беде, я знаю, что Джейден и Хантер уже ускакали и нужно их догонять, но запах гари и кипящая кровь не позволяют даже вскочить в седло. Пожалуйста, несколько секунд, я прошу всего несколько секунд. Я жмурюсь, но в то же мгновение чья-то рука ложится на плечо.

– Франческо, все будет хорошо. Франческо, дыши. Ты должен собраться и помочь своим, ты слышишь, Франческо? – Я не открываю глаз, но только один человек может раз за разом называть меня по имени без особой необходимости. Он обращается ко мне снова: – Ты нужен своей земле.

– Грегори… – Я все же всматриваюсь в него.

– Скачи, Франческо, я последую за тобой. Я без лошади, не теряй времени, оно у вас ограничено! – Он кидает взгляд на Рея. Мой конь начинает дергать поводья, словно и вправду понимает, о чем идет речь. Чудеса, да и только!

– Жду тебя, – киваю я и уже с какой-то невероятной легкостью и решимостью седлаю Рея. Даю ему шпору, и мы, подняв клубы пыли, несемся спасать наши поля.

* * *

Где-то на полпути все становится яснее. Поля горят с трех разных сторон. Странно. Обычно, если пожар и начинается, то в одном месте, большим очагом. Складывается впечатление, будто меня и братьев пытаются разделить. Через полмили нас и правда ждет развилка из трех дорог: одна поведет к дому, а две другие, поменьше, в восточную и западную части хлопкового поля.

Не говоря ни слова, Хантер кивает нам с Джейденом и скачет в сторону дома – там он сможет подойти к южной части поля и задействовать в тушении пожара оставшихся рабов и прислугу, если они