наверняка, считался почти роскошным... Это не помешало дверному звонку отсутствовать, но он Хальруну и не потребовался – на стук открыли быстро, не спросив, кто пришел.

– Здравствуйте, вейя, – сказал газетчик, приподнимая шляпу. – Хальрун Осгерт из газеты «Листок Росбиля». Тильма Локсант проживает здесь?

«Вейя», девчонка тринадцати лет со взрослым лицом и детскими косичками, во все глаза уставилась на гостя. Для визита Хальрун оделся просто. Газетчик сменил приметный желтый плащ на старый выцветший, под которым находился темно-серый костюм, – но он все равно выделялся.

– Мне вас читали, – сказала девочка, хлопая глазами. – Это правда вы?

– Я, – подтвердил Хальрун и напомнил, – Тильма Локсант...

– Здесь, вей! Сейчас!

Она убежала, а журналист, не дожидаясь приглашения, вошел в квартиру, прикрыв за собой дверь. Внутри пахло нестираным бельем и подгоревшей едой. Отсутствие хорошей вентиляции при невозможности открыть окна являлось настоящим бедствием Бальтауфа. Даже у чистоплотной веи Альгейл воздух в квартире ощущался спертым, хотя такого плотного духа там, конечно, никогда не было.

Хальрун постарался принять равнодушный вид, ведь за ним наверняка наблюдали. Квартиры в доходных домах служили жильем для нескольких семей сразу, и хранить тайну частной жизни тут не было никакой возможности...

Девочка не обманула. Она вскоре вернулась в обществе женщины неопределенного возраста с настороженным выражением лица.

– Вей Осгерт? Вы ко мне?

– Добрый день. Если вы вея Локсант, то я пришел именно к вам, – ответил Хальрун, рассматривая женщину.

Вдова старшого из первой бригады фабрики Кройгейсов сумела не опуститься и даже в бедности следила за своим видом. У нее были чистые волосы и руки, а платье покрывал передник без грязных пятен, хоть и пожелтевший от многих стирок. Прическу вдовы скрывал обернутый вокруг головы шарф, и только две наполовину седые пряди обрамляли худое лицо.

– Здравствуйте, вей. Майла сказала, вы газетчик и ищите меня, но я не поняла зачем.

– Чтобы поговорить всего лишь... Хотя нет, еще я собираюсь сообщить вам приятную новость. Вы позволите пройти?

Женщина смотрела на Хальруна с подозрением, не доверяя незнакомцу.

– Хорошо, вей, – сказала она поколебавшись, – пойдемте.

У порога маленькой комнаты веи Локсант Хальрун старательно вытер ноги о половик. Чистые подошвы должны было прибавить ему несколько баллов в глазах хозяйки... До прихода газетчика она занималась шитьем. Раскроенная ткань лежала на столе под единственным окном, в самом светлом месте комнаты. Рядом на стене висело изображение человека, мужчины, нарисованное рукой ребенка, но детских вещей вокруг не было, и спальное место имелось всего одно.

– Вы действительно Хальрун Осгерт? – спросила вдова. – Из газеты?

– Я бы не стал обманывать вас, вея. Не сомневайтесь.

Женщина, однако, насторожилась еще сильнее.

– Зачем же вы пришли? Я простая вдова...

– Ради хороших новостей, – улыбнулся Хальрун.

Известие о деньгах Тильма выслушала спокойно, но вместо ожидаемой радости или благодарности вдова стала хмурой.

– В деньгах я, конечно, нуждаюсь, – медленно произнесла Тильма. – Вы правы, вей, это хорошая новость.

– Но вы не рады? – удивился Хальрун.

– Нечему радоваться, – сказала она, посмотрев на пожелтевший от времени портрет. – Что мне чужие подачки? Сыновья выросли, а мне много не нужно.

Хальрун проследил за взглядом женщины.

– Это ваш муж? Который погиб?

– Это он. Мой Мелвин.

– Он выглядит совсем молодым.

Хальрун нагло соврал. Человек был нарисован несколькими неровными линиями, по которым возраст не угадывался совершенно, но газетчик заранее выяснил, что муж Тильмы погиб в возрасте двадцати восьми лет. После напоминания об этом вокруг сухих губ женщины появилась скорбная морщинка, а глаза стали болезненно грустными, словно не миновало с тех пор одиннадцати лет.

– Вам пришлось тяжело, но плохие времена всегда заканчиваются, – Хальрун улыбнулся. – Это закон жизни, вея Локсант.

– Вы правы, вей.

У женщин средних лет, особенно вдов, он вызывал необъяснимое расположение, чем бессовестно пользовался. Тильма не стал исключением. Преодолев первое недоверие, она расщедрилась на чай, отказываться от которого Хальрун не стал.

Пока хозяйка ходила за кипятком, газетчик осмотрелся. Вея Локсант жила... не так уж плохо. Немногочисленные вещи содержались в чистоте и о них заботились. Вдове была свойственна аккуратность, да и взрослые сыновья должны были стать поддержкой... В комнату робко заглянула Майла, но обнаружив, что Хальрун заметил ее, она пискнула и сбежала. Газетчик даже не понял, зачем девочка приходила...

– Пожалуйста, вей Осгерт, – Тильма поставила перед ним чашку с жиденьким желтоватым напитком. – Мне редко выпадает удовольствие разделить с кем-нибудь чай. Тут не с кем, знаете ли.

– Благодарю, – сказал Хальрун и посмотрел в сторону окна. – Вы шьете? На заказ?

Вдова кивнула. Чай она пила с видимым удовольствием, делая маленькие быстрые глотки. Руки у нее были худыми и бледными, похожими на птичьи лапки, с тонкой, как бумага, кожей. Дешевую чашку они держали бережно, словно невероятную драгоценность.

– Пришлось научиться, когда мужа не стало. Нам требовалось на что-то жить.

– Разве вей Кросгейс не помогал вам? – удивился Хальрун. – Я слышал, вей обещал обеспечить семьи погибших. Я не прав?

Тильма моргнула и поджала губы, отчего лицо вдовы стало выглядеть старше, чем раньше.

– Он предлагал, да, только я не хотела брать деньги за мужа. Как можно откупиться за смерть? Деньги Кросгейса мне были неприятны.

– Но вам нужно было содержать не только себя, – напомнил Хальрун.

Глаза у вдовы были темными, с застарелой обидой на дне зрачков.

– Да... Из-за мальчиков я потом и согласилась, вей Осгерт. Мне нужно было отправить младшего на учебу, а как это сделать, не имея средств? – сказала она, словно оправдываясь.

– Вы странно выразились про откуп, вея. Вы винили в пожаре владельца фабрики? – уточнил Хальрун.

Тильма подозрительно замолчала, и газетчик добавил, выразительно глядя на колеблющуюся вдову:

– Больше десяти лет прошло. Вея Кросгейса уже нет, управляющего фабрикой – тоже. К чему что-то скрывать?

Она долго раздумывала, долго крутила в руках пустую чашку, а потом вздохнула.

– Говорили, будто все сгорело по недосмотру управляющего, а Кройгейс за ним не проследил, – шепотом произнесла Тильма, словно открывая газетчику страшную тайну. – Я тоже так думаю. Эти двое были виноваты.

Хальрун доброжелательно улыбнулся, хотя сам едва не фыркнул от разочарования. Любимой людской забавой была игра плюнь в виновника. Удивляла в этой истории разве