Шрифт:
Закладка:
Вдова смотрела на Хальруна. На ее лице появилось горькое выражение.
– И что изменилось? Ничего. Достойная награда за терпение, вы согласны, юноша?
– И поэтому вы решили мне все рассказать? – спросил газетчик. – Это хорошее решение, вея. Я знаю, что нужно делать.
Закончив Хальрун посмотрел на мрачного Дорена. Детектив сидел, сложив руки на груди и ссутулив плечи, отдаленно напоминая сову.
– Страховые агенты Кросгейсов разорились и не последнюю роль в этом сыграл тот пожар, – добавил газетчик. – Бедолагам, которых мне, впрочем, совершенно не жаль, пришлось основательно раскошелиться, и они не сумели снова встать на ноги... Так что семь месяцев назад вдова отправила пакет именно Ракарду Лакселю, текущему владельцу фабрики, конкурирующей с Кросгейсами. А шесть месяцев назад, как вы сами мне сообщили, вей Лаксель заговорил про женитьбу. Как все сходиться, а? Восемь лет назад дела Кросгейсов шли плохо. Если бы не страховые выплаты за пожар, семья могла и разориться.
– Довольно, вей Осгерт, – произнес Дорен. – Я понял, к чему вы ведете.
– Прекрасно!
– Подождите радоваться, – остановил газетчика детектив. – Кто может знать содержание послания, которое получил вей Лаксель?
– Только он сам, я полагаю. Вея Сагрейв клянется, что не вскрывала пакет.
Дорен забарабанил пальцами по столу. Он склонил голову, и хмурое лицо детектива оказалось в тени.
– Мне жаль вас разочаровывать, вей Осгерт, – медленно произнес Дорен, – но без послания управляющего все это не является фактами.
– То есть? – удивился Хальрун.
– Это значит, что записку вей Сагрейва и оставленный им пакет из живых людей видела только его вдова, в чем она вам призналась не без корысти с ее стороны. Это всего лишь голословное утверждение старой женщины, которая хранила послание целых восемь лет... Что за драма!
– Вы мне не верите? – возмутился журналист.
Дорен вдруг резко отодвинул стул, отчего ножки шумно проскребли по полу, но вставать быстро передумал. В комнате было слишком тесно, чтобы говорить стоя.
– Допустим, я вам поверил, – медленно продолжил Дорен, – только в полиции не занимаются вопросами веры, вей Осгерт. Даже если вы правы, без письма, которое наверняка уже уничтожено, доказать что-либо очень сложно... Кхм... Вдова не сохранила случайно записку с поручением?
– Не знаю, – неуверенно ответил Хальрун. – Я не спросил...
– Вряд ли, как я понимаю... Впрочем, даже уцелев, записка немногое изменила бы.
Он задумался, потирая висок, и выглядел при этом совершенно несчастным.
– Вы собираетесь все так оставить? – спросил Хальрун, подскочив с места.
– Сядьте, вей Осгерт. Что вы от меня хотите? Делом Лакселя занимаюсь не я, а вы уже получили расположение вейи. Чего вы теперь добиваетесь?
Газетчик схватил с верха ближайшей стопки листок, тест которого успел краем глаза зацепить, пока перекладывал бумаги.
– Он меня схватил и дернул, – прочел Хальрун. – Я упала, а он въехал мне кулаком... Нет, по голове потом. Первым он мне меня в живот стукнул, а потом уже по голове... Я не видела. Но больше не кому. Котомку мою он унес...
– Положите на место! – с возмущением перебил газетчика Дорен.
Хальрун моргнул, опустил бумагу и спросил:
– Вы собираетесь заниматься этим вместо дела прекрасной, молодой и богатой наследницы?
Выражение лица Дорена стало жестким, а взгляд был готов прожигать дыры в наглых посетителях. Хальрун успел пожалеть, что зачитал текст. Вначале это казалось хорошим аргументом...
– Никогда больше ничего не трогайте в этой комнате! Равно как в остальном управлении!
Газетчик продемонстрировал открытые ладони и примирительно сказал:
– Даю слово. Никогда... Детектив Лойверт, я уже и забыл, что читал.
– Вей Осгерт, – Дорен с досадой дернул головой и поморщился, – почему вас так интересует прошлое вейи? Мне казалось, вы старались ради ее расположения. Вейя не будет довольна вашими нынешними действиями.
– Намекаете, что я непоследователен? – фыркнул Хальрун, а затем сказал, понизив голос. – Я обожаю разгадывать чужие секреты, и на этот уже потратил много усилий. Мне будет жаль, если моя старания пропадут зря.
Дорен продолжил смотреть на журналиста, и Хальрун вздохнул.
– Полсотни погибших, – сказал газетчик. – Полсотни! Только подумайте, детектив! Трагедия на фабрике красок получает продолжение одиннадцать лет спустя! Отвратительное преступление наконец-то раскрыто! Разве вы тоже не хотите этого?
– Чего? – резко спросил Дорен. – Помочь вам написать разоблачительную статью?
– При чем здесь это! Представьте, что я хочу правды, и статья – всего лишь ее следствие. Вы меня стыдили за потакание вышестоящим, теперь я пренебрегаю расположением прекрасной молодой женщиной ради правды, а вы снова недовольны? Это вы не последовательны, детектив!
– Вы ловко обращаетесь со словами.
– Это моя работа... А еще к ней относится разоблачение тайн, и в этом мы с вами похожи, разве нет?
Полицейский отрицательно покачал головой и с усталым видом снова потер висок.
– Вы не понимаете одного, вей Осгерт... Все это очень сложно. Одиннадцать лет назад не получилось доказать, что пожар случился по человеческому умыслу, и сейчас сделать это будет еще сложнее. Как вы вообще планировали разоблачить виновных?
– Как? – удивился Хальрун. – Наверное, нужно найти послание управляющего. Вы сами так сказали.
– Уничтожено, – вздохнул Дорен и неохотно добавил, – если ваша теория верна, вей Осгерт, то для наследницы Кросгейса было бы разумно при первой возможности уничтожить доказательство. Не представляю, что еще можно предпринять.
– Тогда убийство? Разве, заранее зная личность преступника, его сложно раскрыть?
Дорен пожал плечами. Он плотно сжал губы и избегал смотреть на Хальруна.
– Вы взламывали дверь... две двери, чтобы добраться до вея Лакселя! И вы просто так сдадитесь? – воскликнул газетчик.
Детектив все еще колебался. Он хмурился, а когда Хальрун попытался сказать что-то, то жестом попросил журналиста помолчать.
– Что вы хотите от меня? – наконец спросил Дорен. – Я не веду это
