это несравнимо с тем, что вы уже пережили. – На ее руку легла его теплая ладонь. – У вас внутри стальной стержень. Долгие месяцы вы жили как в аду: ухаживали одновременно за маленьким ребенком и за умирающим мужем, вели весь дом – все это требует нечеловеческого терпения. Вы забывали поесть, обходились без сна, но ни разу не пропустили вечерней сказки Джастину и поцелуя на ночь. Если и позволяли себе заплакать или упасть духом, то лишь на несколько минут, пока оставались одни, а потом умывались, собирали из осколков разбитое сердце и выходили к родным с улыбкой и полудюжиной носовых платков в кармане. Еще и плохо себя чувствовали бо́льшую часть времени при этом, потому что носили еще одного ребенка! Но ни разу вы не подвели тех, кто нуждался в вашей помощи. Не подведете и сейчас.

Потрясенная до глубины души, Феба едва смогла выдавить:

– Но кто… кто вам все это рассказал?

– Никто. – О том, что он улыбается, можно было догадаться лишь по углубившимся морщинкам в уголках глаз. – Об этом догадается любой, кто хоть немного вас знает.

– Перуанское гуано, – прочла Феба вслух статью расходов. – Вы потратили сто фунтов на импортный помет летучих мышей?

– Закупил бы и побольше, будь оно в наличии, – ухмыльнулся Уэстон.

В кабинете они провели уже несколько часов, но время летело незаметно. Рейвенел подробно и серьезно отвечал на все ее вопросы. Открывал гроссбухи, разворачивал планы поместья и арендаторских ферм, доставал с полок книги с названиями вроде «Химия в сельском хозяйстве» или «Принципы осушения пахотных земель». Прежде Феба считала, что бухгалтерия – скучное занятие, сплошные подсчеты цифр в длинных столбцах и заполнение бланков, но, как выяснилось, дела большого поместья включали в себя далеко не только цифры. Оказалось, что в гроссбухах содержится информация о людях, животных, погоде, науке, рынках… обо всем. А наставник так красноречиво и с таким неподдельным интересом все объяснял Фебе, что в его устах даже подсчет доходов и расходов становился увлекательнейшим занятием.

Беседу прервал лакей, который принес с кухни поднос с бутербродами и кувшином вина.

Феба, принимая из рук Уэста бокал, спросила:

– А во время работы что, можно пить вино?

– Уверяю вас: другого способа пережить инвентаризацию и оценку материальных ценностей просто не существует. – И, подняв свой бокал, он произнес тост: – Пусть Бог ускорит наши плуги!

– Это крестьянский тост?

– Нет, мой личный.

– Пусть Бог ускорит наши плуги! – повторила Феба и сделала глоток терпкого освежающего вина хорошей выдержки. После того как лакей вышел, прикрыв за собой дверь, она вновь обратила внимание на лист со списком удобрений. – Так почему все-таки перуанское гуано? Того, что производят летучие мыши в Британии, вам недостаточно?

– Можно сказать и так. На самом деле в перуанском гуано содержится больше всего азота, необходимого глинистым почвам. – Уэст перевернул несколько страниц и указал на одну колонку. – Взгляните на этот урожай пшеницы.

– Что означают все эти цифры?

– Из них видно, что сто фунтов, потраченные на перуанское гуано, помогли нам получить на девятьсот бушелей пшеницы больше.

– Хотела бы я, чтобы этим удобрением пользовались все арендаторы в поместье Клэр! – воодушевленно воскликнула Феба.

В ответ на ее энтузиазм Уэст рассмеялся:

– Азот необходим далеко не каждому полю. Какой клочок земли ни возьми, везде разная почва, разное орошение. Вот почему управляющий или главный агроном не реже двух раз в год встречается с каждым арендатором, чтобы обсудить специфику его ситуации.

– А-а… – разочарованно протянула Феба и сделала большой глоток вина.

Уэст бросил на нее острый взгляд:

– А Ларсон не проводит регулярных встреч с арендаторами?

– Ларсоны считают, что не стоит слишком сближаться с крестьянами, – ответила Феба, старательно не отрывая взгляда от страницы. – Говорит, это поощряет их выдвигать слишком много требований, просить себе поблажек и затягивать с арендной платой. Эдвард говорит, это может даже привести к бунту арендаторов вроде того, что был недавно в Ирландии. Там крестьяне кое-где даже поубивали своих помещиков.

– И в каждом случае убитый был печально известен жестоким и несправедливым обращением с крестьянами, – нахмурившись, заметил Уэст и, несколько секунд помолчав, добавил: – Так что же… Ларсон общается с арендаторами через посредника?

Феба кивнула:

– Он посылает пристава взимать арендную плату, и если они…

– Посылает пристава? – В голосе Уэста прорезался нешуточный гнев. – Боже правый, с какой стати? Можно же нанять агента или… Господи, да кого угодно! Неужто в самом деле необходимо использовать местные силы правопорядка, чтобы держать арендаторов в страхе?

Феба поспешно глотнула еще вина и заметила, не зная, что еще сказать:

– В Эссексе дела ведутся по-другому.

– Да какая разница где! В любой точке земного шара работа управляющего состоит в том, чтобы, черт возьми, управлять! Ваш Ларсон – такая важная птица, что считает ниже своего достоинства разговаривать с простыми крестьянами? Или он такой чистоплюй, что считает, что бедность заразна?

– Нет, – возразила Феба. – Я вижу, что у вас создалось неверное, незаслуженно дурное впечатление об Эдварде.

– Да нет, вы здесь не при чем: он мне и раньше не нравился.

– Он прекрасный человек, добрый и заботливый! Столько часов провел у постели Генри: читал ему вслух, утешал его! Утешал и меня! На Эдварда я опиралась, на него полагалась в самые трудные минуты… И он был так добр к Джастину! Генри это видел, потому и попросил меня пообещать… – Тут она оборвала себя.

Уэст смотрел на нее, не мигая, и понял, что возненавидел этого сердобольного Ларсона.

– Пообещать что?

Феба отставила пустой бокал:

– Ничего. Это пустяки.

– Черт побери! – едва ли не прошипел Уэстон. Взгляд его, казалось, готов был прожечь в ней дыру. – Но не мог же он просить вас…

Феба, не глядя, перевернула несколько страниц гроссбуха:

– Кстати, хотела спросить: бушель – это сколько?

– Восемь галлонов. Скажите мне, что это неправда!

Чувствуя острое желание убежать, Феба встала из-за стола и подошла к книжным полкам:

– Откуда мне знать, о чем вы подумали?

Голос Уэста прозвучал, словно щелканье кнута, заставив ее вздрогнуть.

– Неужели Генри заставил вас поклясться выйти замуж за его треклятого кузена!

– А можно потише? – прошипела Феба, резко развернувшись к нему лицом. – Я бы предпочла не кричать об этом на весь дом!

– Боже всемилостивый! Значит, так он и сделал! – По какой-то непонятной причине загорелое лицо Уэста побагровело. – И вы согласились. Ради всего святого, зачем вы сказали «да»?

– Генри страшно тревожился обо мне, о Джастине, о еще не рожденном ребенке и хотел быть уверен, что о нас станет заботиться достойный человек, а его дом и