— Я прочитал кое-что про тебя. Ох, мы явно родня. — мне стало вновь как-то не по себе.

— Мне, оказывается, нравится петь и играть на гитаре. — нейтральная тема должна меня успокоить.

Джим поднял брови вверх. Его обычно тёмные глаза сейчас посветлели.

— Оказывается?

— Я просто раньше не особо к чему-либо присматривался, а тут вдруг — бац! — сказал я, щёлкнув пальцем.

— Хочу услышать, как ты поёшь. — этот бархатистый голос. Почему я млею от него?

— Я видел, как ты танцуешь, и думаю, петь у тебя получается не хуже.

Я запылал как костёр от еловых веток. Ой, пусть он больше не будет упоминать про «Молодого бога», а ещё про моё прошлое. В ответ я слабо улыбнулся, смотря стеклянными глазами вперёд.

— Сегодня я показал тебе эскизы моих работ, а завтра ты увидишь как я готовлю краски. — вдруг сказал как ни в чём не бывало Джеймс. Но я был рад смене темы.

— Почему не сегодня? — поинтересовался я.

— Потерпи. — довольно мягко произнёс Джим. — Бог создал землю не за один день.

— Ты в него веришь? — тут мне стало жутко интересно как Мориарти относится к такого рода вещам.

Джим как раз остановился около картины Александра Кабанеля. На ней был изображён обнажённый ангел, глаза которого были наполнены слезами и… ненавистью. Несложно догадаться, что это за ангел и как называется картина.

— Бог — это маркетинговый ход. Ещё один из способов управлять глупыми людьми. — говорил мужчина, засунув руки в карманы. — Преступность и религия — одно и тоже. Оба эти явления налагают некоторые ограничения на поведение людей, не давая переходить некоторые границы и установленные концепции жизни. Наличие преступности как и религии влияет на этику в обществе, позволяет держать основную массу людей в определённых рамках.

Пока Мориарти говорил, мой мир менялся. Я никогда раньше не думал о таком, никогда не смотрел на мир с другой стороны. Всё кажется элементарным, когда над тобой работают, чтобы ты служил лишь одной цели. Сейчас… я был немного в шоке.

— Так общество становится предсказуемым, а, значит, управляемым. — Джим повернулся ко мне как раз в тот момент, когда я запихнул последний признак ошарашенности за маску внимания.

— Тебе это нравится? — спросил я, нахмурившись. — Строить все эти планы?

Джим блеснул улыбкой.

— Остальное слишком скучное.

— Кому как. — сказал еле слышно я. — Убивать людей весело?

— Я их не убиваю. — поправил Джим.

— Да-да. — закатил глаза я. Во мне всё же осталась частичка агента МИ6 с прежней моралью. — Но снабжать убийц оружием — всё равно, что на курок нажать.

Мориарти сорвался с места, затормозил прямо напротив меня и серьёзно посмотрел мне прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы ты понял это сейчас. А не как твой отец. — я затаил дыхание, не смея даже моргать. — Я не нажимаю на курок. Ни косвенно, ни прямо. Мои руки чисты, потому что я всегда в перчатках. Я всего лишь пишу план, пишу сценарий, и иногда даю ресурсы, а как ими будут пользоваться — мне уже в большинстве случаев не важно.

— Майкрофт говорил, что тот, кто действует через другого, действует сам. — вырвалось у меня.

Я ожидал, что Джима охватит ярость, так рвущаяся на волю секунду назад. Однако лицо его разгладилось, взгляд заледенел, а губы искривила насмешка.

— Спроси себя, почему я делаю всё это? — Джеймс развёл руки.

— Не знаю. — дыхание моё ослабло.

— Подумай. — настаивал Джим. — Если ты это поймёшь, то… — он вдруг замолчал на секунду, а взгляд карих глаз рухнул на пол.

— То что? — я начал задыхаться от волнения.

Мориарти не ответил. Он просто пошёл дальше. Я продолжил идти за ним, хотя первоначально это Джим увязался со мной. Мне было ужасно интересно, что хотел сказать дядя, но допытываться я не рискнул. Почему он в рядах преступников? Скучно быть хорошим? Смерть — это весело? Быть властителем рая глупо?

Впрочем, вечер прошёл тихо. Мы с Мораном сидели в гостиной, и он рассказывал мне о приключениях на войне, а Мориарти куда-то смылся, видимо, из дома, потому что машины не было на месте.

— Вау! Весёлое время видимо было. — покачал головой я.

— Да. А сейчас гоняюсь за мордами тех, чья морда не понравилась этому королю биполярки. — чуть ли не плюнул Моран.

— Королю биполярки? — хмыкнул я.

— Я думал, что босс окончательно свихнулся, то есть свихнулся настолько, насколько невозможно, когда сказал, что у него есть племянник. — вдруг сказал Моран. — А когда выяснилось, что ты у этих одержимых живёшь, то я вообще отпал. Ты не похож на Джима. — расплылся в улыбке Себастьян.

— Ну, я на мать больше похож. Мне от неё достались светлые волосы, светлые глаза и ещё много чего. — перечислил я, дотронувшись до прядей.

— Но что-то в тебе всё же есть. — прищурился Моран.

Я криво улыбнулся, пытаясь скрыть волнение. Чем я похож на Мориарти? Я глотнул какого-то скотча из бокала, который мне протянул Себастьян.

— Я думал, что ты знаешь, кем являешься. — Моран опустошил бокал. Мышцы на его накаченных руках напряглись, когда новая порция полилась из красивой бутылки.

— Нет, — вздохнул я. — Майкрофт мне не говорил. — ну, вот, снова это имя.

— Да, Майкрофт Холмс тот ещё зануда. — пробормотал Себ. — Наверняка с ним было невыносимо.

Я качнул головой, нервно улыбаясь. Да, невыносимо…

— Но он вроде заботился обо мне. Когда меня туда привели. Хоть эта забота так меня бесила. — говорил я, смотря в одну точку. Что это я тут разоткровенничался?

Себ свистнул.

— Забота? Не думаю, что это слово подходит старшему Холмсу. В смысле, они даже рядом не стояли. — поделился своим мнением полковник. — Если ты сбегал, то это была не забота, а собственничество.

Я изумился. Никогда не думал об этом в таком контексте.

— Наверное, ты прав. — мне стало как-то тоскливо.

Джим вернулся поздно. Я уже лежал в кровати и прислушивался к каждому шороху в доме. Вот он поднимается на второй этаж, вот заходит в комнату. Чёрт. Я сел в кровати. Днём мы ведём себя как родственники, но ночью во мне снова просыпается дикое желание. Я должен снова попытаться. И я буду пытаться пока не добьюсь своего.

Я вышел из своей комнаты, прошёл три метра и постучал в дверь соседней.

— Да-а-а. — растянуто произнёс Мориарти.

Я не сразу вошёл. Собрался с мыслями, сглотнул и отворил дверь. На этот раз комната была освещена неоновой подсветкой, которая горела у изголовья кровати и по всему её периметру. Красный свет придавал помещению какой-то особый