уверенности, все ли они настоящие, не было ли среди них так любимых повстанцами «обманок», к которым они прибегали всё чаще, учась отражать участившиеся атаки диверсантов новой аюты драгонария. Принцесса всё равно их вычисляла — по близости к коммуникациями, топливу, грузам, населению. Ведь космодром не только сам должен работать, а значит потреблять топливо и энергию, там ведь ещё кто-то тоже должен работать, чтоб работал космодром — и им требовалось жильё, еда вода, топливо и энергия. Да и лагеря беженцев, скорей всего, столпились неподалёку от площадок. Правда, от беженцев явно не зависели космодромы, созданные для эвакуации войск и секретных объектов — но ведь и у солдат и у рабочих тоже были семьи, которых вряд ли поселишь в казарме, цеху или лаборатории. Так что это небольшое упущение. Судя по заметной несвоевременности вообще-то правильных действий армии мятежников, в которой была только замедленность, но не нервотрёпка — их высшее командование находилось не на поле боя, а где-то в безопасности, откуда приказы идут с временной задержкой. А пушечное мясо на планете задерживать не имело смысла — если всё пройдёт по плану, Тардеш расстреляет их ещё на взлёте.

…Лагерь они разбили на склоне холма, подальше от дороги, закрывшись этим самым холмом от ближайшего города. К лагерям беженцев они опасались приближаться — их жители в поисках топлива и пропитания за войну превратились в заправских разведчиков, а вот своей разведкой принцессе пришлось обеспокоиться. Она послала обоих ракшасов в сторону города и дороги — посмотреть, послушать. На часах в первую ночь встали суккубы — лучшая стража, которую можно вообразить, потому что секс во многом заменял им сон. Маваши вызвался добровольцем помочь им в этой потребности, но Кадомацу сама сказала, чтобы больше одной на одного не лезли. Три тёмные апсары на одного мужика — это же смертельная доза! Брат Ковай испугался, что и он тоже попадёт «в ассортимент», но девчонки сами его успокоили, смеясь и поминутно снова дразня… Принцесса же, закутавшись в крылья и одеяло, легла спать, приказав разбудить себя после возвращения ракшасов.

…Тардеш стоял, скрестив руки на груди, и молча смотрел на планету. Вообще-то это нарушение техники безопасности и распорядка на корабле — так близко подходить к экрану, но адмиралу позволительно закрывать обзор вперёдсмотрящему.

Полуостров, похожий на перебитый нос… Где-то в его дебрях блуждают двое его лучших друзей — неугомонная сероглазая принцесса, и правильный до умопомрачения Кверкеш.Хотя, друг ему всего лишь, эта девушка… или больше⁈ Нет, это ерунда… Она просто ребёнок, который ему доверен, и который слишком много рискует… Да, не больше.

На планете вспыхнула искорка — взрыв? Старт ракеты? Зачем вам так переживать, товарищ драгонарий? Она-то как раз там, где нет ничего, что ей может угрожать… Не потому, что она бежит. А потому, что не существует ничего, с чем бы она не справилась… Он отвёл взгляд. Кто бы мог подумать, до каких пределов сможет дойти эта наивная девушка, решившаяся один раз подняться ему навстречу по дворцовой лестнице?.. Сущий ребёнок, ставший солдатом… Вы становитесь сентиментальным, товарищ драгонарий. Тардеш вздохнул, и сзади раздался знакомый насмешливый голос:

— Друг-командир заскучал? Уж не по одной ли своей аюте?

Злата. Тоже один из ближайших друзей.

— К сожалению, не о тебе.

— Я те дам, «к сожалению»! И вообще, мог бы воспользоваться, раз у нас одинаковые звания — я же тебе подсказала, подыграла бы, и всё честно-честно принимала бы на свой счет. А ты бы думал о ней.

— Не. В твоем случае это опасно. Приходится думать о тебе, даже если собирался иначе.

— И ты об этом жалеешь⁈

— Ну…

— Да ладно. Я всё понимаю. У меня же нет таких зелёных глаз!

— У неё они серые.

— Ну, на вкус и цвет товарища нет. А ты соврал.

Драгонарий опять посмотрел на экран. Они всё долго молчали.

— Где она?

— Спит сейчас. Хочешь ей присниться?

— Не надо… У них всё в порядке?

— Разумеется. Они же только сели! Не рано ли вам начинать беспокоиться, пан драгонарий?

— Беспокоиться никогда не рано…

— Как знаете. Только смотрите, не накаркайте…

Тардеш ненадолго задержал взгляд на ней, а потом опять вернулся к созерцанию выбранного полуострова:

— Злата, я уже совсем не понимаю, что происходит.

— Пан драгонарий влюбился.

— Да нет… как можно влюбиться в чужое существо? Вот, например, разве я в тебя могу влюбиться?

— А ты пробовал⁈ — игриво поинтересовалась нага.

— Да я не о том, как тебе объяснить… Всё равно, что воспылать страстью к золотым рыбкам!

— Я, к сожалению, не рыбка, хотя и «золотая»… Нет, послушай, а разве ты не любишь своих рыбок?

— Я просто о них забочусь. Они меня… иногда успокаивают. (Пауза) А с тобой мы — просто друзья.

— А с ней — … больше?

— С ней я веду себя как глупый мальчишка. Представляешь, сегодня с утра вызвал к себе, пытался отговорить от участия во всём этом… Хотя отчётливо понимал, что без неё все эти планы, на которые угроблено столько сил и ресурсов — бессмысленны… И так уже не в первый раз…

— Ну, пан драгонарий настоящий мужчина — он защищает принцесс, женщин и детей.

— Перестань.

— Смешной ты. Другой бы рад бы был, в такую влюбиться. Она-то в тебя влюблена безо всяких споров.

— Это… выдумки твои, Злата! — чуть ли не резко оборвал её Тардеш. А сам сел в адмиральское кресло, и прислонился лбом к холодному экрану: «Влюбился…»…

…Ильхан вернулся первым, к большой радости Гюльдан, что сегодня поссорилась с Маваши. Мацуко поднялась невыспавшаяся, и первым делом спросила:

— Где Хасан?

— Отправил шайтана дорогу посмотреть, — ответил янычар, разминая затёкшую шею (темноволосая лучница поспешила предложить свои услуги): — Всэ равно он языков нэ знаэт, что эму в городэ дэлат? А машина сосчитат — многа ума нэ надо. Только что с ним говорил — он хочэт вныз, да застава спустится, можэт и выведат что.

— Ладно. Сам докладывай, — они перешли на ракшасский:

— В городе пусто, как в котомке дервиша, работать остались только больницы, стража и пожарные. На улицах темно как у шайтана в заднице — свет только в больницах, в домах темно. Свет отвели куда-то.

— Куда⁈

— Не знаю. Что может быть за шайтаново семя, что