Пульсирующее сигма-излучение выдавали сами твэлы — равномерно, одинаково как на внутреннем кольце, так и на внешнем, словно весь реактор был затронут каким-то процессом, на который не влияли ни накопительные барьеры, ни управляющие стержни.

«Отсюда сбросят ипрон, если что…» — Гедимин нашёл взглядом встроенные распылители. Их крышки удерживал электромагнит — только отключить, и мелкая ипроновая пыль со связующей смолой зальёт активную зону. «Странный механизм гашения. После этого, и правда, только вручную отчищать. При хорошем нагреве так въестся — не отдерёшь…»

Маккензи, Гварза и Айзек негромко переговаривались за его спиной, как будто забыв о сармате, и он был этому рад — сказать ему было нечего. В голове нарастал знакомый неприятный гул. Гедимин зажмурился на секунду, плотно прижав ладонь к шлему, — легче не стало. «Вот Хольгер не медлил бы,» — он криво ухмыльнулся, тронув пластину над виском. «У него на всё был один ответ…» Надавив на пластины с двух сторон, Гедимин медленно сдвинул их вверх.

Зубцы красной линии на экране резко взмыли в высоту. Под мониторами часто замигали красные светодиоды. Гедимин видел их всего секунду, потом пришлось зажмуриться — невидимые раскалённые нити впились в лицо, обхватили голову, дрожа и переплетаясь, выжимая жидкость из глаз. Шевелиться было больно — волокна словно натягивались, врезаясь в обожжённую кожу. Сармат услышал сдавленный хрип и даже не сразу понял, что звук выходит из его горла.

— С-стой, — выдохнул он, держась двумя руками за шлем. — Уймись!

Он не был уверен, что у существа, кем бы оно ни было, есть уши — но оно отреагировало мгновенно. Тонкие щупальца, стремительно снижая температуру, отлепились от головы и потекли вниз по спине и груди, переплетаясь между собой, выпуская отростки и прощупывая кожу. Жжения сармат уже не чувствовал — только щекотку. На мониторе перед глазами красная линия то тянулась ровно, то резко взмывала вверх, выдавая одинокий пик.

— Тихо там, — прошептал Гедимин, глядя на схему реактора. «Альнкит,» — всплыло в памяти название. «Текущий жар.» Он представил себе концентрические круги, залитые холодным зеленоватым светом, блики, дробящиеся на стеклоподобном веществе внешней оболочки, тёплые стержни под пальцами.

— Тихо, уймись. Всё в норме. Эти штуки… они должны работать.

Он судорожно сглотнул — в горле пересохло, слюна стала вязкой, сердце билось часто и гулко, кровь стучала в ушах. Пучок сплетённых щупалец обвил грудную клетку и, по ощущениям, уходил куда-то под лопатку, повторяя своей пульсацией ритм сердцебиения.

— Гедимин! — услышал он, и кто-то вцепился в его плечи. — Что с тобой? Слышишь меня?

Сармат вяло встряхнул головой и сфокусировал зрение на испуганном Айзеке. За спиной оператора виднелся щит управления с погасшими аварийными светодиодами. Красную линию сигма-излучения Гедимин разглядел не сразу — она опустилась на пол-экрана и тянулась поверх зелёной, изредка выдавая слабые всплески. С каждой минутой они становились незаметнее.

— Так-то лучше, — прошептал сармат, прижимая ладонь к рёбрам. Невидимые обручи уже разжались, но пульсирующий пучок по-прежнему уходил под лопатку и чувствовался при каждом вдохе. Тонкие тёплые волокна снова легли поверх висков и замерли, прилипнув к коже.

Гедимин отодвинул Айзека, испуганно заглядывающего ему в глаза, и подошёл к щиту управления. Операторы при его приближении беспокойно зашевелились.

— Ya’at, — коротко сказал им Гедимин, уже не заботясь о том, можно тут говорить по-сарматски или нельзя. Он смотрел на выровнявшуюся кривую сигма-излучения. В реакторах больше ничего не пульсировало, и общий фон заметно снизился — обе установки «успокоились».

— Выждать пару часов до запуска, — распорядился Гедимин. — А лучше бы до ночи не дёргать.

Он повернулся к Айзеку.

— Тяжёлый скафандр далеко? Надевай, пойдём в реактор. Я посмотрю вблизи на твэлы, а ты… кое с кем познакомишься.

Он криво ухмыльнулся, глядя, как глаза Айзека изумлённо расширяются.

— Вы тут раньше с ним, — он кивнул на схему альнкита, — не общались? Выделите кого-нибудь… или пусть само выбирает. Оно различает сарматов…

Айзек мигнул.

— Оно? — переспросил он. — То, о чём Хольгер говорил⁈ А что, в этих реакторах оно тоже…

Гедимин пожал плечами.

— Оно здесь.

Айзек хотел ещё о чём-то спросить, но осёкся и молча ткнул пальцем в стену, отодвигая неприметную дверную створку. На той стороне за дозиметрической рамкой вдоль камер дезактивации тянулись стапеля для тяжёлой брони. Гедимин, оценив её запасы, одобрительно хмыкнул — тут хватало на всех операторов, включая филков, и ещё оставалось два скафандра.

— Быстрый спуск, — Айзек кивнул на длинное помещение. — Прямо внутрь блока. Пройдём здесь.

Едва Гедимин шагнул к открытой двери, невидимый «канат» из пульсирующих волокон выдернулся из-под его лопатки и пропал, оставив только «нитки» на висках и лбу. Сармат выдохнул сквозь стиснутые зубы — по ощущениям, между его рёбер взаправду протащили какой-то трос. Пришлось упереться рукой в стену и несколько секунд размеренно дышать. «Контакт с чужеродным разумом,» — он криво ухмыльнулся, отметив, как дрогнули волокна на висках. «Как бы не сдохнуть от таких контактов…»

— Открыть активные зоны, — Айзек повернулся к оператору, занявшему его место. — Полный допуск!

Кенен Гварза, до того молча наблюдавший за сарматами, резко выдохнул и шагнул к открытой двери.

— Что здесь происходит? — сердито спросил он. — Симптомы эа-мутации или попытка диверсии?

Маккензи цапнул его за плечо и с неожиданной силой дёрнул к себе.

— Кенен, назад! Ни во что не лезь, — велел он. — Стой и молчи! Джед знает, что делает. Для того его и звали.

Что ответил изумлённый Гварза, Гедимин уже не слышал — санпропускник закрылся, и они с Айзеком остались вдвоём среди стапелей, подмигивающих датчиков и квадратных луж красноватого раствора.

— Значит, вечером можно будет запускать? — спросил Айзек, залезая в тяжёлый скафандр. Это была его старая броня — снаряжение реакторного пилота, привезённое из Кларка. «Не отняли,» — отметил про себя Гедимин. «Хорошо. Современные — хуже.»

— Не знаю, — отозвался он.