— Но они всего лишь свидетельницы… Они помогли покрыть преступление, но сделали это не со зла.

— Мы не знаем всего. У меня такое чувство, будто медсестра Кюнхи что-то от нас утаила.

Я снова посмотрела на дыру в халате и, немного посомневавшись, спросила:

— Хотите я осмотрю вашу рану?

— Уже темнеет. Неразумно здесь задерживаться. — Он нетвердой походкой двинулся в поле и, поискав что-то в тростнике, возвратился с ножнами — теперь его меч был спрятан в них и висел у него на боку. — Нужно идти.

Я подошла поближе к Оджину, готовая, чуть что, помочь. Мы зашагали по большому полю, и я спросила:

— Как вы меня нашли?

— Увидел твой башмак. — Он продолжал внимательно смотреть по сторонам, желая удостовериться в том, что мы одни. — А твои следы вели в поле тростника.

— Но вы же поехали в отделение полиции.

— Я передумал. — Голос его звучал как-то нерешительно. А затем, глядя на меня из-под ресниц, он проговорил: — Я хотел убедиться, что ты благополучно добралась до харчевни. Я не настолько легкомыслен, чтобы оставить тебя одну сразу после очередного убийства.

Ошеломленная, я вышла за ним на дорогу, где лишилась башмака. Оджин, не обращая внимания на рану, сел на корточки и выудил тот из грязи; я осторожно ухватилась за его плечо, чтобы сохранить равновесие, а он надел башмак мне на ногу.

— Тебе нужно быть поосторожней, — сказал он, поднимаясь на ноги, и снова оглянулся на поле тростника, где исчез напавший на меня мужчина. — Кем бы этот человек ни был, он хорошо владеет мечом и знает, что ты имеешь отношение к расследованию убийств. Они еще не раз придут за тобой.

— Или за вами, — сказала я. — Вы не в меньшей опасности, чем я.

Наши взгляды наконец встретились.

— Думаю, так оно и есть, — прошептал он.

— Но вы не бойтесь. Теперь моя очередь.

— Очередь?

— Присматривать за вами.

Я говорила не думая. Но он не стал смеяться над моими словами, а, похоже, серьезно взвесил их.

— Обещаешь?

Я моргнула и, чуть замявшись, ответила:

— Да.

Он протянул мне руку. Я смотрела на нее, не зная, как поступить. Никогда прежде я не заключала ни с кем договоров. Рукопожатиями в знак дружбы обменивались воины на полях битв. И все же я протянула ему руку в ответ.

Его теплые пальцы обхватили мои, его ладонь прижалась к моей ладони, и мы пожали друг другу руки.

— Когда придет время, — спокойно сказал он, глядя на меня так же твердо, как он сжимал мою ладонь, — позаботься обо мне. Я же всегда буду заботиться о тебе.

* * *

Дождь колотил в дверь харчевни. Мы вовремя успели войти внутрь.

— Ну, — сказала я, садясь. — О чем вы хотели рассказать мне в Хёминсо?

Бусы на шляпе Оджина, когда он садился, пришли в движение; поднимая ногу, он слегка поморщился. Рана определенно беспокоила его сильнее, чем он готов был признать.

— Полтора года тому назад я стал помощником тайного королевского агента, — сказал он.

— Тайный королевский агент, — нахмурившись, прошептала я. — Так вот почему, когда мы впервые встретились, на вас было платье крестьянина? Вы выдавали себя за кого-то другого?

— Нет, — начал тихо объяснять он. — Работа с тайным агентом научила меня тому, что можно легко добыть нужную информацию, если как следует законспирироваться. Простолюдины неохотно общаются с полицейскими, и потому я оделся крестьянином, чтобы собрать информацию о деле, о котором сейчас тебе расскажу.

Он замолчал, и я, глядя, как его глаза искрятся обуревающими его эмоциями, стала ждать продолжения рассказа.

— Мой отец был тайным королевским агентом… Когда он в пятьдесят шестом году получил первое свое задание, я поехал с ним. Это был смелый шаг с его стороны — взять меня с собой, но он беспокоился обо мне. Я сдал экзамен в совсем юном возрасте, возгордился и скоро попал в компанию людей богатых и коррумпированных. Он же хотел, чтобы я любил справедливость, любил людей так же сильно, как и он. Вот он и взял меня с собой. Задачей отца было проинспектировать городское управление в провинции Пхёнан. — Оджин опустил взгляд, вид у него стал отсутствующим, словно он отбросил некое воспоминание, слишком болезненное для него. — Мне удалось устроиться на работу слугой судьи. Я перехватил письмо, где говорилось, что наследный принц тайком покинул дворец и подался в деревню, но судья побоялся доложить об этом королю. На той же неделе был найден убитым некий деревенский житель, а позже я нашел в лесу отрубленную женскую голову.

«Медсестра Хё-ок, — тут же подумала я. — Жертва принца…»

— И моего отца, заколотого кинжалом.

Вонзив ногти в ладони, я молча смотрела на Оджина; он сидел неподвижно, словно был высечен изо льда. Его лицо было лишено какого-либо выражения, в глазах не стояли слезы, и я подивилась тому, что он способен говорить о подобном ужасе столь безучастно.

— По кариме на голове я решил, что это местная медсестра. Но никто из медсестер тамошнего медицинского учреждения не узнал ее по сделанному мной наброску. Мне сказали, что она, должно быть, работает во дворце, поскольку ее карима была шелковой.

— А что было потом? — тихо спросила я. — Вашего отца убили. Судья приказал провести расследование?

Взгляд Оджина стал жестким.

— Он пошел на все, чтобы преступление осталось нераскрытым. Подкупил местного начальника полиции и свидетелей, те сделали из одного человека с криминальным прошлым козла отпущения, и король им поверил. Я же после смерти отца почувствовал себя совершенно беспомощным. Когда я несколькими днями позже вернулся в столицу, меня назначили полицейским инспектором, и я расспросил стольких дворцовых медсестер, скольких смог. Я надеялся, что, узнав правду о смерти медсестры Хё-ок, смогу раздобыть достаточно доказательств, чтобы опровергнуть ложь судьи. Но никто из медсестер ничего мне не сказал.

— И так продолжалось до сих пор, — прошептала я.

— Да, — ответил он очень тихо. — Показания медсестры Кюнхи совпали с теми сведениями, что удалось раздобыть мне. Дворцовая медсестра, обезглавленная, предположительно, наследным принцем в первый лунный месяц прошлого года…

Я надеялась, очень надеялась, что принц все же невиновен. Надеялась ради госпожи Хегён и ради будущего нашей династии. Но теперь поняла, что мои мечты наивны.

— Вы правда считаете, что принц убил… — Но не успела я закончить фразу, как дверь распахнулась и вошла служанка со шрамом на губе — она принесла соленую воду, которую я у нее просила, а также чистую салфетку и перевязочные материалы. И, как