безусловного базового дохода, выдвигаемые левыми, находили поддержку среди правых, объясняется тем, что в основе своей данная концепция воспроизводит идеологические принципы неолиберализма, порывая не только с традицией левой мысли, но и с идеями классического либерализма[214]. Если концепция социального государства исходила из представления о наличии общественных благ (public goods), которые должны быть не только доступны всем, но и использоваться людьми совместно (причем преимущественно на неденежной основе), то неолиберализм предполагает, что общества как единого организма не существует, а есть только совокупность физических и юридических лиц, выступающих агентами рынка и при необходимости приобретающих за деньги — пропорционально своему доходу — все, что им необходимо. Разница лишь в том, что радикальные сторонники данной идеи готовы смириться с тем, что разного рода «нищеброды», неспособные опять же на рыночных основаниях заработать необходимые средства, не должны претендовать на какую-либо помощь, тогда как более умеренные и разумные политики готовы были поддерживать беднейшие слои общества за счет государственной благотворительности в форме адресной помощи или бесплатных услуг. Тот факт, что речь идет именно об услугах, приобретаемых на рынке (даже если их непосредственный получатель не платил бы из собственного кармана), не подвергается в данном случае сомнению.

Адепты государственной благотворительности, впрочем, руководствовались не только человеколюбием, поскольку денежные компенсации (монетизация льгот) расширяют клиентскую базу корпораций, занимающихся предоставлением услуг, и оживляют рынок, страдающий от сужающегося спроса. Собственно, оживление рынка за счет правительственных средств, перераспределяющихся в конечном счете в пользу частного сектора, как раз и является общим для всех подобных проектов, независимо от идеологического оформления.

Концепция безусловного базового дохода, предъявленная нам в прогрессивной упаковке, разумеется, имеет большие шансы получить поддержку (или, попросту говоря, быть проданной обществу), чем если бы она была представлена в своем «голом» экономическом содержании как способ поддержания спроса в условиях неизменного отказа от социальных реформ. Здесь имеет место очередная попытка если не разрешить, то хотя бы смягчить противоречие между отказом от социального государства и необходимостью сохранять общество потребления. Попытка, которая в любом случае вряд ли будет удачной, но свидетельствует о растущем понимании проблемы хотя бы в среде приближенных к элите экспертов. Но почему эту идею должны продвигать именно левые? Как тут не вспомнить слова Бодрийяра: «Не следовало бы принимать за объективный общественный прогресс (включение как „права“ в скрижали закона) то, что является прогрессом капиталистической системы, то есть постепенную трансформацию всех конкретных и естественных ценностей в продуктивные формы, а именно в источники 1) экономической прибыли и 2) социальной привилегии»[215].

В данном случае идеологи безусловного базового дохода исходят из тех же постулатов, что и все остальные борцы против социального государства, не понимающие (или делающие вид, будто не понимают) значения именно коллективного потребления и соответствующей организации общественных благ (что, по сути, является объективной необходимостью не только для социализма, но и вообще для любого современного общества). И в то время как левая традиция предполагает расширение этой сферы за счет декоммодификации целого ряда сторон жизни, данная концепция, напротив, предполагает расширение сферы товарно-рыночных отношений на все новые и новые практики, ранее от рынка защищенные[216].

С точки зрения даже экономической эффективности перед нами, конечно, очевидный абсурд, поскольку индивидуальное приобретение всего того, что может быть организовано и обеспечено коллективно, оборачивается чудовищным расточительством, стремительным ростом транзакционных издержек, что было подтверждено всем опытом приватизации общественных служб как в Западной, так и в Восточной Европе. Однако общественное благо в данном случае оказывается жертвой частного интереса. Вопрос о том, кем, как и на что будет потрачен пресловутый базовый доход, является в действительности малозначимым. Существенно то, что государство за счет мобилизации своих средств должно поддерживать активность на рынке в условиях кризиса спроса, порожденного неолиберальными реформами.

И в самом деле, концепция ББД вовсе не предполагает прекращения людьми трудовой деятельности. Напротив, суть ее состоит в том, чтобы в очередной раз реорганизовать рынок труда для удобства капитала и бюрократии. В условиях, когда продолжавшийся десятилетиями демонтаж социального государства привел к ослаблению спроса со стороны беднеющего и все более озабоченного выживанием населения, новая концепция предлагает одновременно оживить и упростить социальную политику, причем на принципиально рыночных основах. Вместо многих разных пособий будет одно общее, что крайне упрощает работу чиновников. Вместо заботы о практическом решении различных общественных задач и создания многочисленных общественных благ (public goods), социализированных инвестиционных программ и самоорганизации граждан, людям предоставят определенные суммы денег для приобретения различных услуг и товаров на рынке. Вместо совместной работы по решению общих задач нам предлагается гарантированная возможность все, что потребуется, купить[217].

Разумеется, работать такая схема не будет, поскольку споткнется о все те же исследованные Шумпетером «провалы рынка» (market failures), из-за которых, собственно, и возникает необходимость целенаправленного создания общественных благ уже при капитализме. Но в данном случае принципиальное значение имеет не практическая реализуемость модели, а смещение дискуссии с вопроса о восстановлении социального государства, социализации различных сфер человеческой деятельности и производства на обсуждение практических возможностей осуществить очередную утопию. Пропаганда ББД имеет своим смыслом отнюдь не внедрение элементов коммунистического распределения в буржуазное общество, насквозь пропитанное идеологией крайнего индивидуализма и рынка. По справедливому замечанию Константина Гаазе, данная концепция является «сценарием максимально возможного замедления капитализма». Буржуазный порядок должен «стать незаметным, оставаясь всесильным, превратиться в природную силу, подобную движению континентов»[218].

ДЕНЬГИ ДЛЯ ВСЕХ (ММТ)

В отличие от рыночных утопий, предполагающих достичь счастья за счет индивидуальной раздачи денег страждущим, концепции MMT ориентированы на возможность активного государственного финансирования различных программ независимо от ограничений, принятых ортодоксальной денежной теорией, представляющей государственный бюджет расширенной копией семейного.

Активный сторонник MMT Рэндалл Рей неслучайно выступил резким критиком базового дохода. И не так важно, насколько сама по себе концепция Рея и его коллег способна разрешить накопившиеся экономические проблемы современности. Принципиально тут другое: если в случае MMT, являющейся одной из современных версий кейнсианства, речь идет о том, чтобы реструктурировать хозяйство, обеспечить всеобщую занятость и создать стимулы для роста производства, то в случае ББД, какими бы красивыми словами это ни прикрывалось, речь идет о том, чтобы приспособить как можно больше людей в богатых странах к пассивному выживанию в условиях стагнирующей неолиберальной системы.

На протяжении трех десятилетий представители неолиберального экономического мейнстрима внушали своей аудитории, что не существует никакой принципиальной разницы между финансами домохозяйств и государства. Хотя эта идея откровенно абсурдна: домохозяйства не могут сами печатать свою валюту, менять политическим решением источники и масштабы своего дохода, а главное — реструктурировать и стимулировать хозяйственную