– Какое? – живо поинтересовался Сиракура, и мне стало любопытно, через сколько секунд после моего ухода он отправится к Осиме докладывать о моем «во-вторых».

Я протянул ему игнатьевский ключ.

– Вот, посмотрите.

– Что это?

– А вы как думаете?

– Ключ от машины.

– Где деньги лежат, – вдруг ввернул я ни к селу ни к городу ганинскую присказку, которую он частенько повторяет, когда на глаза ему попадается какой-нибудь ключ.

– Какие деньги?

– Никакие. Извините, с языка сорвалось.

– А-а-а… Так о чем вы хотите меня попросить?

– Мне нужно, чтобы вы мне выдали максимум информации об этом ключе.

– Вы хотите, чтобы я снял отпечатки пальцев?

– Это, я думаю, бесполезно. По крайней мере, два человека, державшие его последними, мне хорошо известны.

– Гм… Тогда что?

– Как минимум хотелось бы узнать, от какой он модели «Мазды».

– Это не очень большая проблема. Я его сейчас отсканирую, и вот эта вот машинка, – он показал на здоровенный компьютер NEC с 21-дюймовым монитором, – пороется в своей обширной памяти и что-нибудь нам с вами подберет. У нас база машин хорошая. Параллельно проверю и номер. Хотя, насколько я знаю, нумерация ключей прямо с определенными моделями не связана. Но чем черт не шутит…

– Замечательно. И еще на всякий случай посмотрите брелок, ладно?

– Вас интересует металл?

– И металл тоже.

– А что еще?

– Просветите его на рентгене, посмотрите, нет ли чего внутри.

– Хорошо, все сделаю.

– Спасибо. И, пожалуйста, Осиме-сану отчитайтесь о полностью готовых результатах. Не надо беспокоить начальство предварительной информацией.

Сиракура застыл в недоумении и растерянности, как школьник, пойманный проницательными родителями на подделке их подписей в дневнике с «двойками» и прогулами. Опомниться я ему не дал.

– Я в том смысле, что не надо сейчас отвлекать господина капитана от важной беседы с российским консулом. Вот закончите с ключом, тогда и доложите и о моем визите, и о ключе. Понятно?

Сиракура не удостоил меня ответом. Он черкнул квитанцию о получении от меня предмета на анализ, молча отвернулся к столу и стал заносить описание ключа и брелока в регистрационную книгу.

Вернувшись к Осиме, я застал его и Баранова в возбужденном состоянии и тут же понял, что надо срочно входить в роль боксерского рефери и быть готовым в любую секунду крикнуть зарвавшимся бойцам «брейк».

– Господин Баранов, вы требуете невозможного! Тело капитана Грабова должно оставаться в нашем распоряжении еще как минимум трое суток! Есть же процессуальные нормы, в конце концов!

– Осима-сан, дело исключительное, и о нормах в этом случае можно забыть. Я вам не навязываю свое мнение, что это, например, был несчастный случай или что-нибудь в этом роде. Вы говорите, убийство – хорошо, пускай будет убийство. Я просто прошу вас пойти навстречу желанию родственников и друзей покойного и позволить им провести похоронный обряд в удобные для них сроки.

– Какие сроки? О чем вы говорите?

– Я говорю о том, что завтра воскресенье, и им удобнее прилететь в Накасибецу за телом именно завтра.

– Я это уже слышал, господин Баранов, не надо мне повторять. Я говорю о другом. Мы ведем следствие по делу не о несчастном случае или самоубийстве. Как руководитель следственной группы по данному делу и как начальник городского управления полиции, я вам официально заявляю, что все нормативно-процессуальные рамки здесь устанавливаются японской стороной.

– Да кто же спорит, Осима-сан! – Баранов понизил голос и сбавил темп. – Просто Грабов на Сахалине был не последним человеком, и попрощаться с ним по-человечески хочет не один и не двое, а множество людей. Самолет вот даже снарядили. Вы же знаете, что в таких случаях сахалинцы авиацией не пользуются.

Да, Баранов прав, самолет – это уже составной элемент красивой жизни, и такого на моей памяти не было, чтобы за телом с Сахалина присылали его. Обычно, когда кто-нибудь из русских отдает Богу душу на хоккайдской земле, его пересылают на родину морским путем. Например, в морозильной камере на траулере удобно перевозить. Сюда в морозильнике рыба едет, а отсюда – Ваня Иванов, перебравший нашей дешевенькой картофельной водки.

Я решил все-таки вмешаться в разговор.

– Николай Петрович, а скажи мне, пожалуйста, как это так быстро грабовским ребятам удалось чартер организовать? Сегодня суббота, в управлении полетами народа нет…

– В управлении полетами народ всегда есть, Минамото-сан. В Саппоро, в Окадаме, этот центр круглосуточно работает, и ты об этом знаешь не хуже меня. А потом, понимаешь, есть такая русская поговорка: большому кораблю – большое плавание. Так вот, Грабов кораблем был большим.

– А что за самолет будет?

– Ну «Боингов» на Сахалине пока нет, так что, как я понял, обычный пропеллерный «Ан‐24». Типа того, который в Хакодатэ два раза в неделю летает.

– Хорошо. А отправляет его кто?

– Чартер организует компания «Сахалин-Авиа», а оплачивают, как принято в таких случаях говорить, родственники и друзья покойного.

– Кто из них прилетит?

– Из родственников вроде никто. Будут три сотрудника рыбной компании, на которую работал Грабов, и, по-моему, все. А, ну и два пилота. Может, еще стюардесса, но это необязательно – тут полчаса лету.

– Как они смогли так быстро получить японские визы?

– Визы они не получили. Консульство ваше в Южно-Сахалинске по выходным не работает. Они дали гарантии, что с борта сходить не будут. Попросили, чтобы тело подвезли прямо к самолету. Все это займет пятнадцать-двадцать минут. Делов-то…

Терзать дальше Баранова расспросами о чартере, грабовских дружках и о самом Грабове смысла не было. Вряд ли он был близко связан с покойным. Насколько я знаю по отчетам «наружки», Баранов из Саппоро отлучается редко, в Немуро последний раз был год назад, а в другие порты грабовский «Пионер» не заходит. Значит, был соответствующий звонок в консульство, и звонок такой, что отказать Баранов не смог.

– Осима-сан, давайте мы сделаем так. Скоропалительных решений принимать не будем. Отказывать вот так вот сразу российской стороне в ее просьбе я смысла не вижу. Но и обещать господину консулу тоже ничего не станем. Сейчас только полседьмого, работать нам с вами еще долго, так что вы, господин Баранов, езжайте в гостиницу, а мы вам к ночи поближе о своем решении сообщим. Хорошо?

– Хорошо, Минамото-сан. Вам бы по мидовской линии работать, у вас бы здорово получилось, – начал подлизываться Баранов. – Глядишь, и о Южных Курилах без рукоприкладства договорились бы…

Лицо Осимы потемнело от осознания своего поражения, и встать проводить Баранова он не соизволил, продолжил полулежать на своем любимом диване.

Когда Баранов ушел, Осима немного ожил, но избавляться от «большой любви» ко мне явно не собирался.

– Минамото-сан, мы не можем разрешить русским завтра увезти Грабова! Мы с ним еще не закончили!

– А зачем нам,