Шрифт:
Закладка:
– Изопьёт из сладкой чаши изгнания? – Лола снова приподняла бровь. – Золотце, я знаю.
– Именно! – Мольба в голосе Эрика сменилась гневом: – Мы должны быть вольны прожить свои жизни без правил Консорциума. Оделять магией лишь по приязни и произволу нельзя.
– И мы все должны разъезжать на единорогах по Таймс-сквейр, – вздохнула Лола. – Дорогой, даже если бы Консорциум не контролировал учеников, кто-нибудь другой придумал бы законы, и мы бы начали ненавидеть их точно так же. И некоторые из них привели бы к ещё более кровавому беспорядку, чем тот, в котором мы сейчас оказались. Подлинной Утопии не существует. Я читала эту книжку[9]. Там были рабы.
– Простите. – Голова у меня кружилась. Может быть, из-за усталости. Может быть, потому что я понятия не имел, о чём они говорят. – Объясните мне, пожалуйста, на пальцах, почему злой парень, который хочет нас убить, лучше чем злые Леди, которые хотят нас убить? Звучит как-то сексистски, но думаю, вы не это имели в виду.
Лола махнула Эрику рукой. Тот подался вперёд в кресле и вперился в меня своими жуткими синими глазами.
– Магия контролируется Консорциумом. Ресторан, в который так нагло ворвался твой друг, – единственный наземный аванпост магии в Нью-Йорке. Леди контролируют Консорциум. А Консорциум контролирует все книги заклинаний, а вместе с ними – все источники знаний о магии. Если тебе нужно заклинание, ты должен подать Леди прошение. И они выделяют заклинания крайне несговорчиво и скупо. Так они держат нас под своей пятой. Эксперименты запрещены под страхом смерти. Поиск утерянных знаний запрещён под страхом изгнания. Так все мы существуем по воле Консорциума.
Кроме Тадена. Он так глубоко погрузился во тьму, что даже Леди не рискуют за ним последовать. Он не хочет, чтобы Консорциум властвовал над нами, скрывая от нас то, что принадлежит нам по праву рождения. Поэтому он придумал телефон. Все архивы Консорциума, заключённые в одно совершенно обычное с виду устройство и не связанные правилами осведомления, навязанными нам Леди. Многовековые знания прямо в твоём кармане. Свобода. Добыть заклинания у Леди было… затруднительно.
– Ты хочешь сказать, «выкрасть заклинания», золотце…
– А обойти осведомление было ещё труднее, – продолжал Эрик. – Но потом Таден создал телефон. Его величайшее оружие, его способ развязать руки волшебникам для борьбы с Леди.
– И в итоге все волшебники окажутся в долгу перед Таденом, – закончила Лола. – И это так расчудесно, что ты согласился помочь ему?
– Я думал, что помогаю нам всем. – Эрик сжал переносицу и зажмурил глаза. – Я думал, что стою на передовой и сражаюсь за нашу общую свободу. Но телефоны всегда предназначались только для тех, кто был готов сделаться ставленником Тадена, помочь ему сколотить армию, которая не принесёт ничего, кроме нового имени для тирании. Я служил не свободе, а только тьме.
– И тебе понадобилось напиться и потерять сей роковой предмет, чтобы до тебя дошло, что ты работаешь не то чтобы с ангелами? – поинтересовался Девон. – Прекрасно, просто прекрасно.
– Во-первых, я никогда не притворялся героем, – безучастно сказал Эрик. – Во-вторых, хотя это не твоё дело, но лишь когда я завоевал его доверие – в той или иной степени – я осознал, каким будет финал.
– И ты правда считал, что вышел бы из этой истории целым и живым? – спросила Лола.
– Лучше умереть свободным, чем жить угнетённым. И неважно, кто твой угнетатель, – ответил Эрик. – А с такими друзьями, как ты, Лола, у меня, возможно, был шанс.
– У тебя не останется друзей, если ты навлечёшь погибель на всех, кто хоть немного тебе симпатизирует, золотце. Ты пришёл ко мне в поисках чудес, а я занимаюсь только магией, – Лола вздохнула. – Золотце, ты взял у монстра блестящий пакетик «скиттлз» и потерял всю чёртову пачку. Теперь мне тебя не спасти.
Элизабет замерла, так и не донеся до рта очередную горсть драже.
– Я говорила о метафорических конфетах. – Лола повернулась к Элизабет, хотя она никак не могла видеть, как та застыла на месте. – Я не верю в зачарованную еду. Мир, в котором даже конфетку страшно съесть? Я в таком мире жить не хочу, пампушечка.
Элизабет покраснела и закинула «скиттлз» в рот. С румянцем она выглядела даже красивее, чем обычно.
– Спасибо.
– И что ты собираешься делать теперь, золотце, когда ты подружился с осой, а затем разворошил её гнездо? – снова насела на Эрика Лола.
– «Не умереть» для начала сойдёт, – Эрик медленно отпил из чашки. – И учитывая то, что мы все сюда добрались, думаю, пока наши дела идут неплохо.
– Никогда такого не говори, золотце, – Лола кинула взгляд на кусок ткани, сквозь который мы вошли. – Ты же не хочешь, чтобы судьба решила показать тебе, как ты неправ.
– А ты как думаешь, что нам делать? – спросил Эрик. – Ты знаешь обо всём в этом городе больше, чем я когда-либо надеялся узнать.
– А ты знаешь, что лесть на Лолу не действует. – Она закатила глаза, встала с дивана и направилась к ближайшей лампе.
До этой минуты я не замечал, что она носит шестидюймовые каблуки, усыпанные блёстками. Они были сине-зелёно-фиолетово-красные, и когда она двигалась, цвета сплетались в завораживающем танце. Даже когда она остановилась, я не мог отвести взгляд от её туфель, пока она не заговорила.
– Таден погребён глубоко во тьме, куда не спускается туман. – Она вглядывалась в пламя фонаря, словно читала пляшущие в огне буквы. – Он не хочет подниматься к свету, а Леди не хотят опускаться во тьму.
– Значит, мне следует остаться посредине? – Эрик присоединился к Лоле и заглянул в огонь из-за её плеча. Но он смотрел совсем не так, как она. Он скорее пытался вычленить что-то в книге, написанной на неизвестном ему языке.
– Середина… где всё закончится. – Голос Лолы упал на две октавы. На смену шикарной женщине пришел древний печальный старик. – Середина – место, где тебя загонят в угол. Поймают, как свинью на убой.
Комната погрузилась в молчание. Похоронное молчание.
– Единственная дорога вперёд ведёт вниз, – пробормотала Лола. – Спустись в темноту и приволоки с собой свет. Ты не можешь сражаться в городе, где царит свет, не можешь бороться в мрачных ямах, где правит Таден. Но если ты станешь драться в середине, даже тени не ведают, что произойдёт.
По щеке Лолы скатилась слеза.
– Надежда на успех лучше, чем
