– Я самый восхитительный тролль среди всех, о ком мне доводилось слышать, – голос Лолы раздался прямо за моим плечом.

Я резко развернулся и едва не выбил поднос из её рук.

– И-извините, – пробормотала Элизабет. – Я не хотела вас обидеть…

– Пампушечка, – Лола засмеялась, поставила поднос и взяла лицо Элизабет в ладони, – никогда не извиняйся за то, что видишь мир таким, какой он есть. Некоторые люди возненавидят тебя за это, но тайное всегда становится явным. Я об этом знаю всё. Я заплатила сполна за способность смотреть правде в глаза.

– За дар экстрасенса? – уточнил Девон.

– Экстрасенса? – Лола подняла бровь. – Ну что за глупости городские жители вбивают в головы своих детей! Я не вижу будущего. Это как пытаться прочитать книгу, которую автор ещё не закончил. Я вижу то, что прячется в тени. В туннелях глубоко под городом и в самых тёмных уголках человеческого сердца. – Взгляд Лолы на долгое мгновение пригвоздил Эрика, а затем она повернулась ко мне. – А порой люди настолько боятся скелетов в своём шкафу, что пытаются спрятать себя. Но изгнание – это не так уж плохо.

Лола вернулась к столу и налила себе чашку чая, после чего удобно устроилась в кроваво-красном кресле.

Я, Элизабет и Девон замерли, наблюдая, как она делает медленные глотки.

– Разве вы не проголодались? – спросила она через минуту. – Ешьте, мои маленькие беглецы, ешьте.

Я взглянул на серебряный поднос – теперь на нём, кроме конфет и чая, были сыр, мясная нарезка и оливки.

– Некоторые вещи никогда не меняются, – сказал Эрик, закинув в рот пару кубиков сыра. – Впрочем, я бы и не хотел, чтобы они менялись.

Я налил себе чаю и набрал полное блюдце мяса и сыра, а затем плюхнулся прямо на пол у маминых ног. Даже когда она была без сознания, я чувствовал себя лучше, находясь рядом с ней, как будто она могла защитить меня от того, что скрывалось за покровами на стенах Лолы.

Несколько минут мы сидели молча, и мне хотелось, чтобы рядом были тикающие часы, чтобы нарушить полную тишину.

– Вас изгнали? – спросила Элизабет, разглядывая нетронутую чашку на своих коленях.

– Да, – ответила Лола.

– Это поэтому… – медленно произнесла Элизабет, словно прощупывая почву, – вы такая яркая? А не… – она перевела взгляд на Эрика. – Не такая бесцветная, как он. И Леди.

Лола откинулась на спинку кресла и рассмеялась.

– Ох, пампушечка, ты такая умница! Я никогда не собиралась превращаться в одну из сонма блеклых ведьм, даже до изгнания. А мой дорогой Эрик любит так глубоко погружаться в магию, что она вытягивает по крупицам его самого, начиная с цвета.

– Раньше у меня были веснушки. – Эрик скривился, но я не смог понять, от отвращения или тоски.

Лола сделала глоток чая.

– Что до Леди, которые так жаждут уничтожить всё, что тебе дорого, лапушка, – она заглянула прямо мне в глаза, её взгляд пробуравил насквозь. – Они продвинули магию дальше, чем следовало. И белый туман – это всё, что от них осталось.

– Значит, использование магии забирает цвет? – Девон замер, не донеся оливку до рта.

– Чёрный цвет, белый цвет, моё дивное логово – это всё только внешние признаки сокрытой внутри магии. Если долго играть с пальчиковыми красками, они непременно въедаются в кожу.

– Я стану таким же? – Я был рад, что на этот раз мой голос не дрожал.

– Сперва нужно пережить выходные, – Эрик нахмурился.

Лола кинула в него зелёным драже и попала прямо в висок.

– Ты никогда не станешь таким же пугающе белым, как Леди, лапушка. – Она придирчиво прищурилась, глядя на меня. – Но, если всё будет хорошо, твоя прелестная каштановая шевелюра может немного потемнеть. Не переживай, ты всё равно останешься красавчиком. А теперь ешь! Ешьте все! Я приготовила еду для голодной толпы, а все болтают вместо того, чтобы смести её с подноса. Объяснять значение цветового спектра магии можно много дней напролёт, а у нас нет столько времени.

Молчание вновь наполнило комнату. Я жевал сыр и мясо, выжидая, когда можно будет снова заговорить, но Лола не сказала ни слова, пока серебряный поднос не опустел.

– А теперь, когда все сыты и мы все чувствуем, что стали хорошими приятелями, золотце, как насчёт того, чтобы рассказать, что за свару ты принёс на мой порог? – Лола повернулась к Эрику. – У меня на руках пострадавшая мама, мальчик, который едва успел обнаружить в себе магические способности, тот, за кем охотится судьба, и тот, кто изменит механизм судьбы. Я кормлю совершенно сбитых с толку подростков, которые не знают, что к чему и что к погибели. Ты знаешь, золотце, я тебя люблю, но тебе придётся объясниться.

Эрик глубоко вздохнул и поставил чашку на стол.

– Помнишь…

– … когда твой друг Кидред Таден попросил тебя о небольшом одолжении? – прервала его Лола. – Прекрасно помню, как сказала тебе держаться подальше от бури, которую он пытается поднять.

Я ждал зловещего порыва ветра или жутких мурашек, которые обычно сопровождали имя Тадена, но невезение мне не изменило – ничего такого. Однако Лола указала на меня.

– Даже наш новенький волшебник знает достаточно, чтобы бояться Тадена. Тебе стоит у него поучиться, золотце. При таком раскладе он, пожалуй, тебя переживёт.

– В этот раз никакого жуткого ветра не было, – заметил я.

– Ты именуешь злого человека, и да, золотце, – она взглянула на Эрика, – Кидред Таден – зло, но его имя не обязано сопровождаться кинематографическим «та-да-да-дам», – последнюю часть фразы Лола пропела. – Однако это привлекает дурные нити в паутину судьбы. Но тебе не будет делаться жутко всякий раз, как ты упоминаешь неназываемое зло, поскольку судьба уже проникла через заднюю дверь. Ей нет нужды объявлять о себе снова.

– Если Таден такой злой, – Элизабет наклонилась вперёд, чтобы взять ещё горсть «скиттлз» из миски, которая и не думала пустеть, – зачем вообще с ним связываться?

– Я бы с удовольствием послушала ответ на этот вопрос. – Лола откинулась в кресле и скрестила ноги, глядя на Эрика.

– Разве ответ не очевиден? – Эрик улыбнулся, не особо стараясь, чтобы улыбка вышла искренней. Словно он очень хотел быть обходительным, но решил, что оно того не стоит.

– То, что видят мои глаза, не всегда совпадает с тем, во что ты веришь, золотце. Иначе ты бы не оказался в этой передряге. – Лола отпила глоток чая и замолчала, выжидательно уставившись на Эрика.

– То, что Таден злой, не делает его худшим существом в этом городе, – сказал он с ноткой мольбы в голосе. – Допустим, Таден