году. Однако впоследствии в их работу снова и снова вмешивались склочные генералы и скупые экономисты. Новое оборудование принималось на вооружение, а старое списывалось, всегда в жёстких финансовых рамках и без возможности внесения эстетических корректировок. Самолёт для бомбардировки Берлина имел версию NC 223.4, то есть был далеко не первым в ряду «потомков»; надо полагать, его вид заставил бы скривиться не только Ле Корбюзье, но и авторов первых проектов самолёта.

Технические характеристики самолёта «Фарман» не особо впечатляли. Это был моноплан с цельнометаллической конструкцией, с установленными по два четырьмя двигателями на борту, и хотя предполагалось, что они смогут обеспечить скорость в 320 км/ч, в действительности при полной загрузке с учётом экипажа самолёт развивал в лучшем случае вдвое меньшую скорость. Впрочем, самолёт имел большое преимущество перед другими бомбардировщиками. Его отличала значительная дальность полёта — почти 8000 километров. Однако для покрытия такого расстояния требовалось огромное количество топлива — целых 14 000 л, и топливные баки занимали значительную часть бомбового отсека.

Тем не менее наземный персонал сумел разместить на свободных крючках внутри корпуса самолёта 10-килограммовые зажигательные бомбы. Ещё 8 авиационных фугасных бомб, каждая весом в 250 кг, пришлось закрепить снаружи, под брюхом самолёта, всего в 20 см от земли. «Всё хорошо, — заверил капитан Дайер, — мы будем осторожны»{231}. Наземный персонал, однако, не был в этом уверен. К самолётам работники относились с любовью, а к пилотам — как к полубогам, потерю самолёта и экипажа воспринимали лично, как если бы это был член их семьи. По крайней мере, если верить несметному количеству пропагандистских фильмов и книг этого времени. В действительности многие из них испытывали горечь. Они и сами мечтали стать лётчиками, но потерпели неудачу, чаще всего из-за отсутствия связей в военных структурах. Несмотря на это, наземный персонал сдержал раздражение относительно «Жюля Верна» и на протяжении нескольких суток работал не покладая рук. Помимо установки бомб и дополнительных бензобаков, рабочие смазывали и испытывали двигатели, проверяли инструменты и радиоприёмники, заряжали боеприпасами ручной пулемёт — он был на борту единственным. Так как нападение планировали осуществить ночью, они решили покрасить самолёт матовой чёрной краской.

ВВС Франции в начале войны находились в жалком состоянии. У них было несколько бомбардировщиков, которые участвовали в операциях в Марокко в начале 1920-х годов, а спустя несколько лет — в подавлении восстания друзов в Сирии, на территории, находившейся под управлением Франции после Первой мировой войны{232}. Там они провели крупную кампанию в Дамаске в целях устрашения и принуждения к послушанию местных жителей, в том числе и тех, что не были членами общины друзов. Большая часть города была сожжена, число погибших достигло 1400 человек{233}. Однако сопротивление было незначительным, и французы справились с задачей даже с самолётами, часть из которых давно отслужила своё.

Хотя никто из членов экипажа самолёта «Жюль Верн» не участвовал в вышеупомянутых операциях, они имели какой-никакой боевой опыт. В мае было предпринято нападение на укрепления противника в приграничном немецком городе Аахен, затем в бельгийском Антверпене и на острове Валхерен в Нидерландах. А 3 июня — в день бомбардировки Парижа — они сопровождали крейсер «Эмиль Бертен», который вёз на борту золотой запас Франции и направлялся на остров Мартиника.

Личный состав наземных служб наблюдал, как «Жюль Верн» готовится к вылету из аэропорта Бордо-Мериньяк к югу от Бискайского залива. На часах половина пятого дня. Капитан Дайер включает все двигатели на полную мощность, самолёт с гулом взмывает в небо и задевает сосны в конце взлётно-посадочной полосы. Пилот выравнивает самолёт на высоте 6000 футов и проверяет, чтобы элероны были в одной плоскости с крыльями. «Мы сразу взяли курс на север, к проливу Ла-Манш. Погода была ясная, и я летел по визуальным ориентирам»{234}.

Послеобеденные лучи солнца отражаются мелкой рябью на поверхности моря, экипаж потеет в душной кабине, но двигатели работают плавно и уверенно. Самолёт минует немецкий остров Зюльт, затем пролетает над датским городом Эсбьерг и наконец направляется в сторону Балтийского моря, чтобы после взять курс на юг — на Берлин, куда прибывает к полуночи.

Второй пилот Йонне записал в своём дневнике:

Как пираты былых времен, мы встречаемся с противником в одиночку… и как Робер Сюркуф [известный французский арматор[16] и корсар начала XIX века], мы должны первыми нанести удар, желательно мощный удар, чтобы иметь шанс скрыться до того, как противник опомнится{235}.

В столице Германии всё тихо и мирно. В витринах магазинов на бульваре Курфюрстендамм горит свет, аллея на бульваре Унтер-ден-Линден ярко подсвечена фонарями. Никто не ожидает атаки на город. Во всяком случае, с севера.

Когда настаёт момент сбрасывать бомбы, бомбовый прицел оказывается неисправным, и после бесполезного облёта капитан Дайер готов уже целиться на глаз, прижавшись лицом к стеклу кабины. Однако шум двигателей уже разбудил жителей Берлина, и в городе стало темно. Поэтому дальше действовать приходится наудачу, и сбросив вручную бомбы на город, механик Корнейе швыряет им вслед свой башмак.

Назад во Францию летели по прямой, и когда на следующее утро «Жюль Верн» приземлился в аэропорту Орли недалеко от Парижа, оказалось, что весь рейс занял 13,5 часов.

Нельзя сказать наверняка, достигли ли сброшенные бомбы Берлина и какие разрушения они произвели. Французы понятия об этом не имели, однако пропаганда шла полным ходом. Официальные сообщения утверждали, что была проведена успешная операция с несколькими бомбардировщиками, и ни один из них не был сбит.

Для Германии эта акция оказалась в первую очередь унизительной. Гитлер был в ярости. Ещё в сентябре 1939 года Герман Геринг уверял, что Берлин защищён от любых ударов с воздуха. В противном случае он сразу же сменил бы фамилию на Майер{236}, что в Германии воспринимается примерно так же, как в Англии, к примеру, Смит. Геринг был настоящим снобом, так что для него это была очень высокая ставка. Поэтому, когда министр пропаганды Германии заявил, что атака была простым учением, Герингу это было весьма на руку.

Первая бомбёжка столицы Германии завершилась. Члены экипажа самолёта «Жюль Верн» проявили большое мужество, и их чествовали как героев. В то же время атака была плохо спланирована, небрежно проведена и провальна с технической точки зрения — и то же самое можно сказать о большинстве бомбовых атак в Европе и Азии в течение всей войны.

Одним из первых, кто заметил, что теперь статус авиации изменится навсегда, был французский пилот и автор «Маленького принца» Антуан