Шрифт:
Закладка:
– Вещь, – ровно напомнил Александр.
– Да-да, конечно, сейчас. А какая вещь? Любая?
– Что-нибудь оранжевое.
Слова прозвучали странно, и Стас удивленно покосился на Лизу. Та промолчала, только сделала упреждающий жест, призывая не вмешиваться.
– Оранжевое?.. – озадаченно переспросила Валина мать, но тут же покорно согласилась и поспешила в другую комнату. – Оранжевое, конечно, сейчас. Что-нибудь оранжевое. А, вот, нашла. Такое подойдет?
Вернувшись, она протянула на ладони брелок для ключей – оранжевый, в виде верблюда.
– Подойдет. Положите на стол.
Женщина выполнила, и Александр медленно, настороженно приблизился к брелоку, будто сапер к взрывчатке. Аккуратно поднял двумя пальцами, подержал так пару секунд, потом зажал в кулаке. Глядя на весь этот цирк, Стас насмешливо фыркнул, и Лиза грозно сверкнула голубыми глазами в его сторону. Кто бы мог подумать, что она в свои девятнадцать так сверкать умеет?!
А гений, казалось, вообще ничего не замечал. Застыл, уставившись в пол, только брелок в кулаке сжимал все сильнее. На секунду даже почудилось, что между пальцев потекло что-то оранжевое, будто от несчастного верблюда осталась лишь лужица. Стас мотнул головой и часто заморгал, прогоняя видение.
– Идем, – вдруг коротко бросил Александр Лизе и, не дожидаясь никакой реакции, вышел в прихожую. Девушка поспешила за ним, Валина мать трижды перекрестила их вслед.
«Идем» по факту означало «едем», за рулем был Стас, но при этом именно он чувствовал себя третьим лишним и вообще пятым колесом. А все из-за этого Александра. Видано ли – Лиза сама усадила его в салон! Ну, то есть открыла дверь, пристегнула ремнем, закрыла дверь. И вот теперь чертов гений ехал впереди с важным видом арабского, мать его, шейха. Верблюда по-прежнему сжимал в кулаке и время от времени давал указания по маршруту.
Маршрут выходил идиотский. Александр, похоже, знать не знал, куда ехать, поэтому гонял Стаса туда-сюда на ровном месте, да и правилами дорожного движения совсем не заморачивался. А об очередном повороте зачастую сообщал уже после того, как машина этот поворот проехала, так что приходилось разворачиваться через сплошную и, матерясь, лавировать среди двухметровых сугробов, сооруженных коммунальщиками.
Вначале Стас матерился мысленно, потом одними губами, затем сквозь зубы, потом вполголоса, пока наконец не заткнул себе рот сигаретой. Чиркнул зажигалкой, прикурил. Радио тихо болтало про Сочинскую Олимпиаду, из приоткрытого окна тянуло морозом. Снаружи посыпал снег, и Стас включил «дворники». Туда-сюда, туда-сюда, влево-вправо, влево-вправо.
– Стоп! – вдруг скомандовал Александр.
Слово прозвучало настолько веско, что ногу Стаса буквально пригвоздило к педали тормоза. Взвизгнули колодки, машина, ехавшая следом, вильнула в сторону. В приоткрытое окно донеслась матерная тирада. Лиза стукнулась головой о переднее сиденье и, потирая лоб, тревожно спросила:
– Что, Саша?
– Нашлась.
– Да где нашлась?! – вскипел Стас, съезжая на обочину. После матерной тирады в свой адрес и особенно этого «Саша» он окончательно рассердился. – Что ты нам втираешь? Устроил тут «Битву экстрасенсов»! Никого здесь нет! Встали посреди дороги, как дебилы!
– Здесь нет. – Гений невозмутимо развел руками, затем указал пальцем вниз. – А там есть.
– В канализации?! – ахнула Лиза. – Жива?
– Жива.
– Как она попала в канализацию? – Стас недоверчиво нахмурился.
– А это не моя забота! – отрезал Александр. – Дальше пусть службы разбираются. И на вот – вернешь хозяйке.
Он кинул брелок Стасу, тот поймал, но тут же, ругнувшись, выпустил из рук – верблюд оказался горячим, как огонь. Будто только со сковородки.
– Играл когда-нибудь в «холодно-горячо»? – гений странно усмехнулся, отстегивая ремень.
Только сейчас Стас вдруг запоздало осознал, что Александр до этого момента не касался руками ничего. Ну, то есть вообще ничего, кроме верблюда.
– Саш, ну останься! – по-детски взмолилась Лиза.
– Да незачем, – отмахнулся гений, приоткрывая дверь. – Я свое дело сделал. А щас вон пешочком дойду до остановки. И на автобусе.
– Ну что ты опять убегаешь? Саш, ты же главный герой, ты тринадцать детей уже спас и…
– Пятнадцать, – равнодушно поправил он и покачал головой. – Но это не важно. Тринадцать, пятнадцать, двадцать, тридцать. Просто числа.
Последние слова заставили Лизу и Стаса недоуменно переглянуться. Не важно? Просто числа? Если это не важно, то что тогда важно? Гений тем временем коротко кивнул на прощание и вышел из машины, захлопнув дверь. От резкого звука Лиза будто очнулась, опомнилась и принялась рыться в сумочке в поисках телефона. Стас наклонился и осторожно тронул пальцем валяющийся брелок – верблюд был холодный.
– Алло, здрасте. Седьмая машина, Стас и Лиза. Нашли девочку Валю. Жива, в канализации, срочно нужны спасатели. Да, на наши координаты. Что? Нет, еще не спускались, но информация надежная. Сто процентов. Потому что Саша нашел. Да. Хромов, тот самый. Ждем.
Лиза убрала мобильный назад в сумку, чиркнула молнией, и в машине повисла тишина. Только радио едва слышно болтало о Сочинской Олимпиаде да «дворники» тикали влево-вправо, туда-сюда, разгоняя снег. А Стас сидел и все всматривался через лобовое стекло в удаляющуюся фигуру гения, будто силился разглядеть, что же творится у этого человека в голове.
* * *
– И все-таки почему он спасал только детей, как считаете?
– Может, потому что шестилетний ребенок больше заслуживает жизни, чем девяностолетний дедушка, который пошел за грибами и заблудился.
– О, а вы циничная. Мне нравится. Но нет – я думаю, дело не в том, кто чего заслуживает.
– А в чем тогда, по-вашему?
– Ну, скорее, в какой-то солидарности, что ли. Ведь у Хромова самого было сложное детство. Его мать состояла на учете в психдиспансере. И повесилась, когда мальчику было восемь. А отец после этого крепко запил и в пьяной драке кого-то там прирезал, попал в тюрьму.
– А мальчик в детский дом?
– Нет. Его бабка с дедом воспитали. На учете не состоял, приводов не было. Правда, в школе были… инциденты.
* * *
Дождь шумно хлестал по стеклам, только подчеркивая красноречивое молчание директрисы. Целую минуту, бесконечно долгую минуту она переводила многозначительный взгляд с Шурки на дедушку, а потом заявила:
– Мычал на одноклассника.
Дедушка удивленно нахмурил морщинистый лоб и зачем-то уточнил:
– Как корова?
– Именно, – серьезно кивнула директриса.
– Он первый начал, – встрял Шурка. – Он дразнился. Каждый день дразнился. Что штаны девчачьи и я девчонка. И еще… по-всякому.
– Эти штаны? – не поняла директриса, окидывая взглядом Шуркины черные джинсы. – А почему?
– Потому что швы
