ничего не осталось, — радовался он. Затем чуть приобнял меня и сказал моему сопровождающему: — И ты молодец Садовский, что его уберёг! Хорошо присматривал! Объявляю тебе благодарность!

— Служу Советскому Союзу! — ответил тот, чуть подтянувшись.

Я тоже обрадовался, что лейтенант госбезопасности жив и относительно здоров, и поинтересовался судьбой медсестёр и вообще медиков.

— Нет тут наших медиков, Лёшка. Они все в Новске, в школе, что немцы тоже используют как госпиталь. Здесь только раненые немцы, да наши командиры — замкомдив Селиванов с Лосевым. Их сюда подлечить привезли, они в палате лежат. Тут вроде бы как основной их госпиталь на этом направлении.

— А комдив Неверовский?

— Погиб смертью храбрых, ещё в Новске, — тяжело вздохнул лейтенант государственной безопасности. — А вот замкомдив и командир разведки только ранения получили. Подробностей не знаю, только начал разговаривать с ними, а тут доложили, что ты внизу находишься. Вот я и пошёл тебя встретить.

— Хорошо, что немцы их не убили при отступлении.

— Да некогда им было — свои шкуры спасали. Мы слишком быстро сюда наведались. Вот они в суматохе про них забыли и не добили. Не до этого им уже было. Срочно драпать им пришлось. Да так, что только пятки сверкали.

— И много убежало?

— Да почти никто. Все, кто попрыгивали вниз и не переломались, рванули к скверу. А там я засадный отряд оставил. Так что почти все гады полегли, — ответил тот. И добавил: — кстати, о тебе подполковник Селиванов первым делом спрашивал. Просил, чтобы ты к нему подошёл, если можешь. Ты можешь? — и тут он чуть отпрянул от меня, а потом всмотрелся и забеспокоился: — Что-то ты совсем плохо выглядишь. Опять ранение получил⁈ Ты плачешь! Алёша, где болит?

Пришлось вкратце рассказать про потерянные очки, а также напомнить о том, что болит у меня везде.

— Однако это не повод не идти к командованию, раз уж зовут, — закончил я свою речь и попросил меня проводить к подполковнику, тем более что мне было, что ему сказать.

Воронцов взял меня под руку и повёл по коридору. Шагов через тридцать мы подошли к палате. Лейтенант госбезопасности открыл дверь, заглянул туда и, отпрянув назад, сказал: — Не сюда, — а потом крикнул кому-то: — Ромашин, тут раненый. Выведите его из палаты и отведите к остальным.

— Есть! — ответили за спиной.

— Не в ту дверь зашли, Лёшка, — усмехнулся Воронцов, показывая рукой направление.

И тут неожиданно, со стороны лежащего в палате раздался хрип:

— Забабаха!

Стоящие рядом бойцы удивлённо посмотрели в ту сторону, а потом перевели взгляды на меня.

Я же даже бровью не повёл. Я прекрасно помнил, что уже сегодня пару раз поехал «крышей» и больше на галлюцинации внимания обращать не хотел.

Однако эта галлюцинации попалась какая-то настойчивая и продолжила кричать, причем с немецким акцентом:

— Забабаха!

— Лёшка, это тебя, что ль, немчура какая-то зовет? — наконец выйдя из ступора удивленно произнёс Воронцов.

— Забабаха!

— Не обращайте внимания, товарищ лейтенант государственной безопасности. Это покойный, — ответил я, поправив болтающийся за ухом бинт.

— Покойный? — удивился тот.

— Ага, покойный, — беспристрастно подтвердил я.

— Но он же вроде бы говорит.

— Ну, гм, что я могу с этим сделать⁈ Иногда они разговаривают.

— Забабаха! Забабаха! — не успокаивалась неадекватная галлюцинация. — Забабаха!

— Смотри, как надрывается, — покачав головой, хмыкнул Воронцов, с интересом смотря на замотанное в бинты привидение.

— Поверьте, товарищ командир, я сегодня уже и не такого насмотрелся. Это я вам ответственно заявляю, — сказал я, решив больше не обращать на эти хрипы внимания.

Однако галлюцинация не сдавалась, а наоборот кричала всё громче и громче, начав разнообразить свою речь:

— Забабаха! Дорогой Забабаха! Я здесь! Я знал, что ты придёшь и спасёшь меня! Забабаха, это я! Я — твой верный товарыш Фриц.

Глава 14

Странные новости

Новгород

Группа армий «Север». Штаб пехотной дивизии вермахта

От ужина командира пехотной дивизии генерала Ханса Фридриха Миллера отвлёк вошедший в личную комнату адъютант, который доложил, что на приём, по срочному делу, просится полковник Гальдер.

Миллер вздохнул, отодвинул тарелку, встал и, поправляя пуговицы на мундире, прошёл в помещение, которое предназначалось для совещаний штаба.

Не прошло и минуты, как перед ним, вытянувшись во фрунт, стоял командир одного из его полков.

Посмотрев на запыхавшийся, взмокший вид своего отдавшего приветствие подчинённого, генерал приподнял бровь и, сняв монокль, спросил:

— Что с вами? На вас буквально нет лица.

Но ответить тот не успел, так как дверь приоткрылась, и в дверь заглянул заместитель Миллера, полковник Отто Кёлер.

— Входите Отто, — одобряюще кивнул генерал и, переведя взгляд на ранее прибывшего, спросил: — Так что там у вас случилось, Гальдер, что вы меня оторвали от приёма пищи?

— Господин генерал, — задыхающимся голосом стал докладывать подчинённый, — русские взяли Троекуровск.

Эти слова прозвучали, словно гром среди ясного неба, и они настолько ошеломили штаб, что в первое время никто из присутствующих ничего вымолвить не смог.

Однако первое ошеломление прошло, и Миллер переспросил:

— Вы, вероятно, ошибаетесь, Гальдер. Вы хотите сказать, что русские предприняли контратаку и отбили нами недавно занятый Новск?

— Нет, господин генерал. Я имею в виду именно Троекуровск. Мы не знаем, как это произошло. Но исходя из радиограммы, что нам сумел передать радист, находящийся в расположенном там отделении военной полиции, русские взяли город, появившись из ниоткуда.

— Что значат ваши слова? Ниоткуда — это откуда? — не понял генерал и, нахмурившись, недовольно произнёс: — Высказывайтесь яснее, полковник!

Гальдер нервно вздохнул и,