А потому, осознав всю тяжесть ситуации и допустив, что сейчас, вместо немцев могу осуществить стрельбу по своим («Мало ли чего мне привидится?»), решил вновь включить командира и отдал незаконный приказ, ибо я, не будучи командиром, никому приказывать не имел права.

— Садовский, ко мне! — и, когда тот подполз, добавил: — Будешь корректировать огонь!

Тот пожал плечами, согласно кивнул и, переведя взгляд на больницу, спросил:

— Куда смотреть?

Этот вопрос меня поставил в тупик.

— Как куда⁈ На здание, конечно! Давай с правого верхнего окна второго, а уже затем пойдём влево по всему второму этажу. Приказ понятен? — спросил я.

— Ага, понял, сейчас попытаюсь что-то увидеть, — ответил тот и, прищурившись, стало всматриваться в сумерки.

Я прицелился. В этот момент из окна, куда был сфокусирован мой взгляд, вылез немецкий солдат, выстрелил куда-то вниз и спрятался. А я, ожидая команды к стрельбе, продолжил ждать. Когда же, через десять секунд, немецкая рожа вновь безнаказанно произвела выстрел в сторону сквера, в котором залегли наши бойцы, я не выдержал:

— Ну что ты там тормозишь? Давай, говори уже: кто там из окна высовывается? Наш, аль немчура?

Садовский потёр лицо и, вновь всмотревшись в темноту, покачал головой:

— Откедова я знаю, кто тама маячит? Не вижу ни зги.

Сразу же возникла дилемма: стрелять или не стрелять.

С одной стороны немец уже два раза высовывался. А с другой стороны могло так получиться, что не немец это был, а глюк.

«Или вообще наш боец? И если это так, то складывающаяся картина может быть совсем печальная. Я много народа там положил. Только вот вопрос: а немцы ли это были?»

Решил обратиться к раненому Апраксину на предмет рассмотрения неприятеля.

Но тот лишь устало махнул рукой, сказав, что зрением кошки не обладает.

— И что нам делать⁈ — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил я вслух, прекрасно понимая, что ответа на этот вопрос не будет.

И, разумеется, внятного ответа от братьев по оружию не последовало.

Но быстро меняющаяся ситуация сама подсказала, что делать.

На горизонте появилась новая цель.

А точнее сказать, не на горизонте, а из-за угла, соседствующего с больницей здания. Именно оттуда на полном ходу вылетел немецкий бронетранспортёр.

Эту цель, как легитимную, мои помощники распознали сразу.

— Лёшка, стреляй, — крикнул Садовский.

— Ложи их, Лёха! Пали как умеешь! Пали, как давеча немецкие танки остановил! — поддержал его Апраксин.

Да я обрадовавшись, что наконец-то могу быть полезен и точно уничтожу немцев, а не своих, быстро приложил приклад к плечу, положил палец на спусковой крючок и прицелился.

«Ханомаг», закованный в броню и вооружённый пулемётом, был неуязвим для наших бойцов. А вот я его все уязвимые места прекрасно видел, ибо подобные бронетранспортеры за последние несколько дней я останавливал не раз.

Сейчас мне было нужно решить, в кого стрелять: в водителя, что был спрятан за бронированным листом, но, наблюдая за дорогой в щель, был уязвим для пули. Или всё же в пулемётчика, чья голова торчала из кузова?

Решив, что для дела будет правильней заткнуть в первую очередь пулемёт, чтобы он нанёс как можно меньший урон наступающим красноармейцам, прицелился в фуражку, что была надета на голову врага, и…

И когда эта самая фуражка вместе с головой чуть повернулась в профиль, то узнал в этом профиле Воронцова и чертыхнулся.

— Что там, Лёшка? — не понял Садовский. — Не можешь прицелится?

— Могу, — вздохнул я. — Но не хочу.

— Почему? — не понял тот.

Однако ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать, потому что в этот момент Воронцов открыл огонь по окнам больницы.

Мы, все вчетвером, стали наблюдать, как пули обильно поливают окна здания.

Боясь, что всё это может быть вновь плодом моего больного воображения, я на всякий случай уточнил:

— Товарищи, броневик стреляет по окнам или нет?

Красноармейцы подтвердили, что стрельба идёт.

А Апраксин даже добавил:

— Наша трофейная техника. Та, что в лагере захватили.

И этого для меня было вполне достаточно, ибо стало прекрасным ориентиром. Я логично рассудил, что если Воронцов ведёт стрельбу по больнице, то там находится противник.

Жить в одночасье стало легче и даже, можно сказать, веселей.

Глава 13

Тот кто есть

… сразу же открыл поддерживающий огонь. Садовский тоже не растерялся и принялся подавать мне обоймы. Я же вёл стрельбу в первую очередь по тем, кто пытался огрызаться нашему шквальному огню.

Через секунд пятнадцать я услышал громкий крик «Ура!», раздавшийся с разных сторон. А вместе с ним увидел, как к больнице побежало множество групп бывших военнопленных с винтовками в руках.

— Ура! — поддержал я их криком, и собрался было рвануть вперёд.

Но вовремя вспомнил, что я не совсем адекватно могу оценивать реальность и на всякий случай повернулся к Садовскому, чтобы узнать: наши бегут, или мне всё это мерещится?

Но увидев его, ответ я понял сразу, потому что мой напарник тоже закричал: «Ура!».

Правда, совсем негромко, вероятно помня, что мы находимся на снайперской позиции.

«Ханомаг» перестал стрелять, и внутри здания завязался бой.

— Это наши атакуют? — на всякий случай я решил уточнить, а то мало ли…

— Да! Ура! — прошептал тот в ответ, кивнув головой.

— Тогда и нам пора!

— Подожди, — остановил меня Садовский, напомнив: — командир же сказал: держаться подальше от больницы.

— Так мы и держались подальше. А теперь, держаться поближе, — парировал я и, махнув на прощание всем, кто находился рядом, в