двигаясь, что чуткий Ярый, появившийся из-за угла печки, стал рядом, недоумевая, что это такое с дядей Федей. Антон, тоже проснувшись, смотрел молча, не спрашивая. Знал — сам расскажет. Так и случилось. Позавтракав, дядя Федя горестно произнёс:

— Ухожу, Антоша! Знаю, скучать будешь. Так вот тебе мой совет: чаще ходи к лесорубам. Сам говорил — девок там полно. Подбери себе ядрёную, чтоб дети были не хилые. А пока — прощевай, Антоша! Даст бог — увидимся!

Сборы были недолгими — тепло, всё на себе.

Долго стоял Антон, держа за поводок заскулившего Ярого, пока виден был дядя Федя, махнувший издали рукой и потерявшийся в чаще леса.

Глава тринадцатая

Первую жену дяди, Тамару Михайловну Замятину, Евгений Иванович помнил хорошо. Высокая, красивая. Она всегда пахла дорогими французскими духами. Запомнилась её добрая улыбка. Брак их, помнил Зорич, был недолгим, и когда он спросил, где тётя Тамара, дядя молча погладил его по голове и не сказал ни слова. Как понял потом Евгений Иванович, он тяжело переживал их разрыв. Брак подарил им сына Сашу, который был старше Евгения лет на десять и которому достался очень скверный характер. Он был груб и заносчив. Несколько лет он жил с отцом. Отношения их были натянутыми. Евгения пугало отсутствие у него должного уважения к родителю. Кончилось всё неожиданным приездом Тамары Михайловны. После долгого и скандально-громкого разговора за закрытыми дверьми Александр навсегда покинул дом отца. Позже до повзрослевшего Евгения Ивановича доходили слухи о его непристойном поведении и громких судебных разбирательствах, героем которых был он.

«И вот теперь, после стольких лет, это неожиданное письмо, доставленное какими-то прохвостами… И в какой форме предложение встретиться! Что ему нужно? Чего он хочет от меня? И если я правильно понял слова Попова, то именно он появился на хуторах. Что ему нужно? И как он нашёл меня? Неужели он среди тех, о которых предупредил Януш?»

Озабоченный Зорич исходил кабинет во всех направлениях, когда появился Корф — и сразу к дивану:

— Присаживайся, есаул, дело есть.

Последнее время Евгений Иванович стал замечать какую-то натянутость в их отношениях. Исидор Игнатьевич, дольше прежнего разговаривая с ним, задерживал взгляд на его лице, прищурившись, как бы разглядывал что-то или с заминкой отводил глаза в сторону.

— Я слушаю вас, Исидор Игнатьевич! — прервал молчание есаул.

— Так вот, дорогой друг. Нашли Петерсена.

Глядя в глаза есаула, добавил после паузы:

— Вернее, то, что от него осталось.

— И что? — поинтересовался есаул. — Убит?

— Да-с! Ножичком. И пульку добавили в голову. Одним словом, часть задачи решена — нашли тело. А вторая половина — кто и зачем — поди догадайся. Будем ждать известия от Януша — кто там смутил покой милейшей Казимиры Юзефовны.

Стуком в дверь прервал беседу дежурный:

— Исидор Игнатьевич, взрыв в порту!

— Что?! — приподнялся Корф. — Как некстати! Я ж уже домой было собрался… Подробности есть?

— Слава богу, убитых нет. Раненые…

— Нет худа без добра. Одевайся, есаул, поехали.

У портовой проходной коляску встретили полицейские офицеры и человек Корфа.

— Где? — бросил Корф.

— Шестой причал, — махнул рукой агент, показывая направление.

— Садись.

Агент ловко забрался на козлы. Выехали из распахнутых ворот и повернули налево, вдоль ряда приткнувшихся к причалу судов.

Пахнуло рыбой, угольным дымком, просмоленным канатом и ещё чем-то. Евгений Иванович приподнял воротник. Свежий ветер гнал к берегу короткие, с гребешками, злые волны, а по затянутому небу — серо-бурые двухэтажные тучи, с разными скоростями, но в одном направлении.

Местами по угрюмой жёлто-зелёной воде радовали глаз голубые пятна — отражения неба сквозь промоины в тучах.

Поравнявшись с группой людей, стоящих напротив судна со свежевыкрашенным бортом, остановились.

— Приехали. — Кучер натянул вожжи.

Корф, присвистнув, ткнул локтем в бок есаула.

— Не понял? — и есаул повернул голову. — Да как же! Читай!

На борту большими жёлтыми буквами — «Элизабет».

— Вспомнил, Евгений Иванович?

Зорич молча кивнул головой. К коляске подошёл полицейский:

— Вы кто, господа?

Корф протянул удостоверение.

— Показывайте, где эпицентр взрыва.

Поднялись по трапу на борт. Под ногами захрустели осколки стекла.

— Каюта капитана, — пояснил полицейский.

Корф через огромную дыру во внешней стене заглянул вовнутрь. На полу валялись обломки переборок, куски какой-то мебели, тряпки. Противоположная стена на протяжении двух саженей отсутствовала вообще. Виден был в проёме фальшборт той стороны и море. Сквознячком тянул бодрящий ветер, мелькали кричащие хриплыми голосами чайки.

— Свидетели есть? — повернулся Корф.

— Так точно! Кок. Он внизу.

— Позовите.

Вместе с коком поднялись наверх подъехавшие эксперты.

— Кто был на судне в момент взрыва? — Исидор Игнатьевич внимательно оглядел кока. — Что у тебя с руками?

— Порезался, когда тащил капитана. На судне нас было двое. Я внизу, в кубрике, а кэп где-то здесь. Я нашёл его у трапа наверху. Он или сам туда дошёл, или взрывом его отбросило. Я когда нашёл его, он был без сознания, у него шла кровь из носа и ушей. И ещё у него сломана рука.

— Откуда ты знаешь про перелом? — прищурился Исидор Игнатьевич.

— Фельдшер сказал.

— Ты вызывал?

— Нет, полиция.

— Ну ясно. Спасибо. Свободен.

Корф повернулся к полицейскому:

— Где капитан?

— В Свято-Николаевской, ваше благородие. Это рядом — через два квартала.

— Поедем, покажешь.

Капитана нашли в палате второго этажа в конце длинного пустынного коридора. Молоденькая сестричка открыла дверь палаты, сказала:

— Он здесь. Проходите, господа.

Повернулась и ушла.

Корф и Зорич, войдя в палату, так и остановились у порога. Пострадавший сидел на кровати. Правая его рука в гипсе была подвязана к шее. В левой была зажата ложка, которой он с аппетитом прихлёбывал из большущей миски, стоящей перед ним на стуле.

— Борщец! — потянул носом Корф. — Мы, как видно, не вовремя.

— Вы ко