Корф замолк. Так и ехали дальше — молча, думая о своём.

При выезде из села пропустили телегу. В ней сидели, свесив ноги, со связанными, должно быть, за спиной руками два парня. У одного было разбито лицо.

— Кто это? За что? — поинтересовался Корф у сопровождавших солдат.

Не сразу, покосившись на форменный китель есаула, один нехотя проговорил:

— Книги запрещённые и оружие.

— Жлуктов землю роет, — глядя вслед, задумчиво проговорил Корф.

— Кто это?

— Да есть тут такой. Мрачная личность. Год назад смертоубийство учинил в посёлке.

Поравнявшись с деревом, за которым он таился в ту памятную ночь, Зорич посмотрел в сторону сарая и непроизвольно натянул поводья. Что это? Там стоял человек, отчаянно размахивая руками.

— Корф, — негромко позвал он, — смотрите.

Щуплый, небольшого роста человек напомнил видом своим напуганного зайца. Он пятился, прячась, дальше, за сарай.

— Сударь, вы хотите что-то сказать нам? — подъехав, остановил его Корф. — Говорите. Мы слушаем вас.

«Кто он? — по привычке пытался угадать Евгений Иванович. — Учитель, священник, держит трактир? В селе выбор занятий не велик. Но он явно не крестьянин. Слишком выглаженный».

Неизвестный, прижав руки к груди, зачастил скороговоркой:

— Господа, поверьте, я рискую слишком многим, даже жизнью своей, разговаривая с вами! У меня большая семья, я дорожу ею, я не хочу, чтобы здесь случилось то, что было в посёлке у Приморска.

Человек умолк, достал из кармана платок и промокнул лоб.

— Простите, господа, я очень встревожен!

— Не волнуйтесь, продолжайте. Мы слушаем вас, — успокоил его Корф.

— Простите, господа, я, кажется, не представился. Моя фамилия — Хвощевский. Януш Хвощевский. Я держу здесь небольшой магазин… Так вот… Моя кузина Казимира замужем за Анжеем Озимеком.

— Однако! — переглянулись друзья. — Одна порода, а не скажешь, — удивился Корф, а фаталист Зорич подумал, что в этом мире ничему не стоит удивляться.

— Она со мной и моей Данусей бывает очень откровенной, правда, это случается нечасто. Но на прошлой неделе она пришла к нам очень расстроенной. Она была просто подавлена чем-то. И на наши расспросы внезапно расплакалась. Мы были потрясены — это было так неожиданно. А потом она сказала такое, от чего мы в шоке до сих пор…

— Ну, ну, — не выдержал Корф, — продолжайте.

— Так вот, — выдохнул Януш, — Анжей связался с плохими людьми!

«Слава богу! — возликовал про себя Исидор Игнатьевич. — Ведь цены тебе нет, любезный!» Помолчав, переваривая сказанное, Корф, подумав, произнёс убедительно:

— Сударь, вы исполнили свой гражданский долг! Я благодарю вас. Как сотрудник ведомства, отвечающего за покой и порядок в державе нашей, я призываю вас к сотрудничеству с нами.

— Нет, нет! — успокоил жестом Корф вытаращившего глаза Януша. — Всё просто: вы примете к себе на работу нашего человека. Я понимаю, — опередил раскрывшего было рот Януша Корф, — это непросто, но вы уж постарайтесь, милейший.

Януш опустил голову, сдаваясь.

— Вот видишь, есаул! — распрощавшись с Янушем, проговорил довольный Корф. — Провидение на нашей стороне! Дело за малым. Кто же они — эти плохие люди?

— Ну вот, Антон! — Дядя Федя вытер руки полотенцем, отошёл подальше, к стене. — Можно теперь и хлеб печь. А то что за печь без духовки?! Срам какой-то! Да и побольше она стала. Значит, тепла будет больше. Топи только. Слава богу, дров здесь завались, не то что на Марсе каком-нибудь. Делу конец — всему венец! Пойдём наружу, теплом побалуемся, на солнышке посидим. А окно открой: со сквознячком глина быстрее высохнет, да и проветримся.

Весна в этом году пришла ранняя, сухая. Быстро стаял снег. Недолгие ночные заморозки чередовались оттепелями. Как-то сразу отошли подснежники. Несколько коротких дождей, и из прибитых зимой серых листьев проклюнулись к солнцу на смену им другие цветочки. Сутками над зимовьем тянулись караваны птиц. Неспешно помахивая крыльями, громадные стаи гусей, лебедей, журавлей то строгим треугольником, то колеблющейся лентой, то перестраиваясь в полёте в какие-то фантастические геометрические фигуры, шли и шли в одном направлении — к северу. Иногда так низко, что отчётливо были слышны ритмичные шорохи от взмахов крыльев.

— Место высматривают! — пояснял Антон. — На отдых, на озёра пошли. Это там, — показывал он. — Плутал я как-то и вышел к озёрам. Их три. Цепочкой.

— Да видел я их, — с ленцой обронил дядя Федя.

— А, ну да, — не удивляясь уже ничему, привыкший к странностям своего друга, согласился Антон.

Над самым лесом стремительными стайками проносились птицы поменьше.

— Это чирки, куличики разные. А там вон, на мои болота, и утки потянулись. И вчера тоже. Сходим, дядя Федя?

— Сходим! Соскучился я по курятинке! — согласился он. — А то от кабана уже скучновато как-то.

Сели на поваленный бурей ствол. Без веток: сожгли зимой. Лицом к солнцу. Вытянули ноги. Расслабились. Дядя Федя снял рубаху.

— Подзагораю! — пояснил он.

Ярый, зевнув, улёгся рядом.

— Боже! Хорошо-то как! — поделился Антон.

— Верно, Антошка! — с охотой подхватил дядя Федя. — Тишина, покой. А вот в городе, шоб ты знал, тыщи тыщ живут. Бегают, как мураши, друг за другом. Сталкиваются, тесно им, падают. Опять встают — и опять бегом. И всё по свистку, и никуда нельзя опоздать. Разве это жизнь?! Тьфу! Срамота одна!

— Точно, дядя Федя! — подтвердил Антон.

Так и сидели они, неторопливо философствуя, поворачиваясь к солнцу, чтоб грело лучше. Подремав, вскочили — солнце зашло. Забежали в дом, затопили печь — отогреваться.

В один из похожих дней Антон вспомнил о таинственном существе, посетившем его зимней ночью. И о гибели его на камнях в занесённом снегом ущелье. Так узнал дядя Федя причину исчезновения главы семейства Феди Чёрного, члена его экипажа, который в полнолуние обречён был совершать не поддающиеся логическому анализу безумные поступки.

А когда закончились безмятежные весенние деньки, ранним утром под подушкой из птичьих пёрышек у дяди Феди засвербел тоненько небольшого размера аппарат.

Дядя Федя, вскочив, приложил его к уху. И так долго стоял, не