— Он не отступится, Антуанэль. Смирись. Наш сын влюбился…

Глава 2

Неожиданный союзник

— Да убери свои лапищи! Флориан, ядреный сук тебе в калитку! Ты откель тут объявился⁉

Баба Шуша, как всегда — без церемоний, хлопнула меня по рукам. Уж на что бабка древняя, а рука тяжелая, как у заправского вояки.

— Да я помочь хотел! — неохотно отпустил Диали, голову которой старался поддержать, пока бабка пыталась влить ей в рот какую-то микстуру.

— Соображалку-то включи! Ить даже зёбру пушехвостому понятно, что ей от твоих прикосновений больно!

Больно! Как хлыстом ударили ее слова. Я хотел, чтобы она от моих прикосновений таяла и млела, а теперь ей больно! Отшатнулся, наблюдая, как предупреждающе вспыхнули лиловым браслеты на запястьях девушки и смиренно отступил к окну.

— Греттель, иди сюда, дочка! — баба Шуша махнула рукой полноватой рыжеволосой сьерре, испуганно жавшейся у двери. — А ну-ка подсоби, сейчас мы все поправим.

Та подбежала, пугливо мимолетом поприветствовав меня поклоном. Аккуратно приподняла голову недвижимой и бледной как снег на вершинах гор Диали. Уж не знаю, получилось у них что или нет, но баба Шуша глубоко вздохнула.

— Плохо дело, девка, плохо… — пробурчала, не глядя на Греттель, а та аж опала с лица. — Слабёхонька девчонка, не сдюжило сердечко. Это ж какой удар ей надо было пережить, чтоб организьма напрочь отрубилась! Ты все! Душегуб патлатый, — она обернулась ко мне, грозя корявым пальцем. — Опять чего-то натворил?

Она грозно наступала на меня с полотенцем в руках, буравя взглядом. Да таким, что я невольно оробел и отступил.

— Ну, баб Шуш, я не хотел!

— Ах ты, блудливый кот чердачный! — она от души хлестнула меня полотенцем. — А ну признавайся, чего наделал, что она от тебя, как от чумы собачьей, защиту у змеиного камня искала? Попортил девку? Обманул?

— Баб Шуш, да нет же! — и не сбежишь ведь, вот засада! Град ударов посыпался с новой силой, я только успевал уклоняться, прикрывая голову руками и отступая к окну. — Баб Шуш, пощади!

— Ить, думаешь, я не видела, как ты с ней у грибной тропы обжимался? — от удивления очередной удар я пропустил и схватился за горящее ухо. — Я ж лесная ведуница, а не бабка с базара! Спрятаться они решили! Как же! Вот я и думала, что у вас всё на мази! Потому и проморгала, эх! — бабка в сердцах отбросила полотенце. — Выходит, что я тоже виновата…

— Бабушка Шуша, а как же Диали? — часто заморгала ресницами Греттель.

— Отлежится. Отпою отварами, — отмахнулась бабка и полезла в корзинку, шурша мешочками. — На ноги поставлю, не таких поднимала. По частям, бывало, собирала, да вот разбитое сердечко по частям не склеить…

Она укоризненно посмотрела на меня, и я не выдержал этого взгляда.

— А ну-кась, идите отсель. Оба! Покумекать мне надо, да поколдовать, — грозно приказала бабуся, раскладывая на столике пузырьки.

Греттель аккуратно опустила голову Диали на подушки, а та тихо застонала. Не помню как, но в следующее мгновение я уже снова оказался у ее изголовья, сжимая и целуя ледяную ладонь.

Новый удар полотенца по спине я даже не заметил, только безвольно застыл на коленях у кровати, уронив голову на руку Диали.

— Экий упрямый, как стадо диких мулов! Да забери его отсюда, али охрану позови! — взмолилась бабка, обращаясь к Греттель, и вздохнула, глядя на меня. — Эх-хе-хе! Ладно. Ладно! Убедил! Сниму предупреждалку камня с ее рук. Прикасаться к своей ненаглядной сможешь.

Я поднял глаза с немым вопросом.

— Да, да! Эта боль в запястьях ей не наказание, а предупреждение. Так камень напоминает ей, что ты опасен. Мол, помни клятву свою и не преступи, держись от него подальше, чтобы кары избежать. Это снять моих силенок хватит, а вот дальше под твою ответственность, — она строго взглянула на меня. — Не смотри так, Флориан. Сразу говорю — способа снять клятву нет! Не было, не будет, не найдешь и не ищи! Если и есть что в этом мире нерушимо, так это клятва на камне Небесного змея.

— И на этом спасибо, бабуль, — с трудом поднялся, и, улучив момент, обнял ворчащую бабку.

— Изыди, подлиза! — баба Шуша наигранно строго хлопнула меня по рукам и резво вытолкала нас с Греттель в коридор, захлопнув двери.

* * *

Пока несся в ее спальню, вся жизнь перед глазами пролетела. Я даже сам не ожидал, насколько эта девочка мне дорога.

Ворвался в комнату как раз в тот момент, когда баба Шуша, размахивая руками и нецензурно ругаясь, выпроваживала из спальни ушлых королевских докторов. Помимо нее в комнате была Греттель — сестра Диали, я сразу узнал ее по таким же мягким бирюзовым глазам, что с ходу к ней располагали. А еще Кьяра. Эта, едва завидев меня, выскользнула из комнаты юркой змеей. Я проводил ее взглядом. Без меридорской ведьмы тут не обошлось, но ею я займусь попозже, а сейчас…

На Диали не было лица. Бледной статуей она лежала на постели: ни кровинки, ни капельки жизни, словно она покинула ее, оставив мраморную оболочку.

Никогда в жизни не чувствовал такого: жгучая, гремучая смесь боли, горькой вины и дикого отчаяния. А еще беспомощность… То чувство, которое я ощутил сейчас впервые. Я ничего, просто абсолютно ничего не мог поделать, и осознание этого буквально убивало. Спасало одно: где-то в глубине души росло упрямство. Я точно знал, что не смирюсь, не покорюсь и не приму. Не уступлю даже судьбе! Я скорее достану с небес этого гребаного Змея и размозжу его башку о землю!

И сейчас, пялясь на закрытую дверь, я ощутил, как мною вновь обуревает ярость.

— Ваше Высочество, — Греттель аккуратно дотронулась до моего плеча. — Давайте присядем, — она подхватила меня под руку и провела на ближайший балкончик, уютно увитый цветущими лианами. Солнечный свет проникал сквозь них тонкими лучами, они стелились по каменному полу, покрытому ковровой дорожкой, деля его на яркие полоски.

Я послушно последовал за ней, позволив усадить себя на ближайший диванчик. Уперся локтями в колени и уронил голову в ладони. Что ты наделал, Флориан?

Видят боги, я не хотел! Тогда, встретив ее на реке, я собирался только поразвлечься. Слишком забавно стало, что она меня не признала! Возможно, ее смутила моя одежда, или само место встречи, но во дворце ни для кого не секрет, что я увлекаюсь рыбалкой! С самого детства я ошивался тут — у дряхлой хижины старика Асселя, что снабжал замок свежей рыбой.

Сознаюсь, идея пришла спонтанно, я бы сказал — она сама меня натолкнула. Уже в этот же день я отправил старика в его деревню в отпуск, щедро проплатив целый месяц наперед, и договорился с рыбаками из ближайших селений, чтобы те удвоили поставки. Тогда же перекроил все планы по проведению отбора, доведя распорядителя до нервных колик, заявив, что не выйду ни на одно из испытаний.

Во дворце списали это на капризы, а во мне бурлил азарт. Чаша переполнялась, расплескиваясь через край. Я почти поселился в хижине, делая редкие набеги в замок лишь с целью проследить, как у нее дела, и не глядя отсеять часть девушек с очередного этапа.

Сначала было забавно и смешно. С ней всегда так, начиная с ее появления в замке. А ведь я тогда это событие чуть не пропустил. Отмахнулся от стражника, что доложил об очередном скандале, но все-таки решил сходить и посмотреть. Успел аккурат к развязке и сразу решил — эту оставлю на финал! В любом случае оставлю, чтобы разбавить спокойные будни Совета, будь они неладны!

Там, у реки, я сразу ее узнал. Умилила ее чистота и наивность, Ди просто не умеет быть неискренней! Нежный нераскрывшийся цветок, чистый, как бутон алайской розы. Такое умиротворение, скопление тепла и света ощущал я рядом с ней. А уж когда дошло до поцелуев…

Тогда мне все еще казалось, что я продолжаю играть, и грань, когда это перестало быть игрой, я не заметил. Очнулся в хижине, когда она пылала подо мной, и каким-то чудом сумел остановиться.

Она не заслужила, чтобы это было так! Я бы не смог себе простить, обойдись с ней как с обычной и доступной девкой. Поэтому заказал ей платье и решил дожидаться финала…

— Ваше Высочество, — Греттель, очевидно, переживая за мое психическое состояние, осторожно тронула меня за рукав. — Может, попросить у бабы Шуши успокоительное и для вас?

— Зови меня по имени, Греттель, — я устало потер пальцами виски и, зачесав пятерней волосы назад, поднял на нее усталый взгляд. Голова, и правда, гудела, перед глазами плыли мутные круги, да и само состояние в целом — будто