Однако Запад больше не доминирует над миром. Четвертое поколение может появиться из незападных культурных традиций, таких как исламские или азиатские традиции. Тот факт, что некоторые незападные области, такие как исламский мир, не сильны в технологии, может принудить их развивать четвертое поколение через идеи, а не технологию.

Происхождение основанного на идее четвертого поколения, вероятно, можно увидеть в терроризме. Нельзя сказать, что терроризм это и есть война четвертого поколения, а скорее, что элементы терроризма могут быть признаками, указывающими на четвертое поколение.

Некоторые элементы в терроризме, кажется, отражают ранее отмеченные «пережитки», перешедшие из войны третьего поколения. Более успешные террористы, кажется, действуют согласно оперативным приказам с широким полем для самостоятельного маневра, которые спускаются вниз до уровня отдельного террориста. «Поле битвы» чрезвычайно рассеяно и включает все общество противника. Террорист живет почти полностью за счет земли и врага. Терроризм — в самой большой степени вопрос маневра: огневая мощь террориста весьма невелика, и где и когда он ее применяет, чрезвычайно важно.

Нужно отметить еще два дополнительных «пережитка», поскольку они могут быть полезными «указателями», показывающими на четвертое поколение. Первым является компонент разрушения врага изнутри, внутреннего распада. Это смещение центра внимания с фронта противника на его тыл. Терроризм должен стремиться разрушить врага изнутри, поскольку он обладает малыми возможностями (по крайней мере, в настоящее время), чтобы причинить ему крупномасштабное разрушение. Война первого поколения фокусировалась в тактическом и оперативном отношении (когда оперативное искусство практиковалось) на фронте врага, на его боевых силах. Война второго поколения оставалась фронтальной в тактическом плане, но, по крайней мере, в прусской практике она в оперативном отношении направляла свое внимание на тыл врага через упор на его окружение. Третье поколение сместило как тактический, так и оперативный приоритет на тыл противника. Терроризм делает еще большой шаг дальше. Он пытается полностью обойти вооруженные силы врага и нанести удар непосредственно на его родине по гражданским объектам. В идеальном случае вооруженные силы противника просто не имеют значения для террориста.

Второй «указатель» — это способ, которым терроризм стремится использовать силу врага против его самого. Эта концепция «дзюдо» войны начинает проявляться во втором поколении, в кампании и сражении на окружение. Крепости врага, такие как Мец и Седан, стали фатальными ловушками. Эта концепция еще больше развилась в третьем поколении, где в обороне одна сторона часто пытается позволить другой стороне вклиниться в свои оборонительные позиции, так, чтобы собственный наступательный порыв сделал противника менее способным повернуться и отразить контрудар.

Террористы используют свободу и открытость свободного общества, его самые важные сильные стороны, против этого общества. Они могут свободно перемещаться внутри нашего общества, активно работая над тем, чтобы подорвать его. Они используют наши демократические права не только, чтобы внедряться, но также, и чтобы защищаться. Если мы обращаемся с ними в рамках наших законов, то они получают разнообразную защиту с многих сторон. А если мы просто застрелим их, то телевизионные новости легко могут представить их жертвами. Террористы могут эффективно вести свою форму войны, будучи защищенным тем самым обществом, которое они атакуют. Если мы вынуждены отбросить прочь нашу собственную систему правовой защиты, чтобы справиться с террористами, то террористы одерживают победу другого рода.

Терроризм также, кажется, представляет решение проблемы, которая была порождена предыдущими сменами поколений войны, но на самом деле не решена ни одним из них. Эта проблема — противоречие между природой современного поля битвы и традиционной военной культурой. Эта культура, воплощенная в воинских званиях, приветствиях, униформе, муштре, и т. д., является в значительной степени продуктом войны первого поколения. Это — культура приказа. В то время, когда она развилась, она была совместима с полем битвы, которое само было во власти жесткого порядка и четкого приказа. Идеальная армия была отлично смазанной машиной, и именно ее военная культура приказа стремилась создать.

Но каждое новое поколение все больше смещалось в сторону поля битвы беспорядка. Военная культура, которая осталась культурой приказа, стала противоречить полю битвы. Даже в войне третьего поколения это противоречие не было неразрешимым. Немецкий Вермахт эффективно вышел из этого затруднения, внешне сохраняя традиционную культуру приказа, в то время как в бою демонстрируя гибкость, приспособляемость к обстановке и маневренность, все те качества, которых требует беспорядочное поле битвы. Но другие вооруженные силы, такие как британцы, были менее успешными, столкнувшись с этим противоречием. Они часто пытались перенести культуру приказа на поле битвы с пагубными результатами. В Биддулфсберге, во время Англобурской войны, например, горстка буров нанесла поражение двум британским гвардейским батальонам, которые сражались как будто на параде.

Противоречие между военной культурой и природой современной войны сталкивает традиционную военную службу с дилеммой. Террористы решают эту дилемму, устраняя культуру приказа. У террористов нет униформы, муштры, военных приветствий или, по большей части, воинских званий. Потенциально они имеют или могли бы развить такую военную культуру, которая совместима с беспорядочной природой современной войны. Тот факт, что их более широкая культура может быть незападной, может облегчить этот процесс.

Даже в вооружении и оснащении терроризм может указать на признаки смены поколений. Как правило, более старшее поколение требует намного больших ресурсов для достижения данной цели, чем их требует его преемник. Сегодня Соединенные Штаты тратят 500 миллионов долларов на один бомбардировщик «Стелс». Террористический бомбардировщик «Стелс» — это автомобиль с бомбой в багажнике, автомобиль, который внешне ничем не отличается от любой другой машины.

Терроризм, технология, и более того

Мы опять укажем на то, что мы не хотим сказать, что терроризм это и есть четвертое поколение. Он не новое явление, и до сих пор он оказывался в значительной степени неэффективным. Но что мы увидим, если мы соединим терроризм с частью новой технологии, которую мы обсудили? Например, насколько эффективен мог бы быть террорист, если бы его автомобильная бомба была продуктом генной инженерии, а не взрывчатки? Если представить наше потенциальное четвертое поколение еще дальше, то что будет, если мы объединим терроризм, высокие технологии, и следующие дополнительные элементы?

Ненациональная или межнациональная основа, такая как идеология или религия. Наши средства и возможности национальной безопасности предназначены для того, чтобы работать в рамках национального государства. Вне этой структуры у них есть большие трудности. Война с наркоторговцами дает один такой пример. Поскольку у торговли наркотиками нет никакой базы в