– С ней был кто-то еще?

– Серокожая женщина. Они ели вместе.

Рай кивнул. Всё сходится.

– И куда они пошли потом?

– В последний раз я видела их стоящими вместе с другими пленниками на этой самой площади. – Женщина указала дрожащим пальцем на залитую запекшейся кровью площадку. – Их увели солдаты Лав… Императора.

– А тебя почему оставили? – грубо спросил офицер.

– Я слишком стара, господин, – опустив голову, ответила женщина. – От меня нет никакого толку…

По сморщенным щекам потекли слезы и Райордан подал ей платок. Пленница приняла его и заплакала еще горше.

Вот он, уродливый лик войны. Плачущая мать, потерявшая все.

– Значит, их повели в земли Убывающих Лун? – спросил Райордан.

– Да, милорд, – ответил офицер.

– Где я могу переночевать? – спросил Рай, мягко коснувшись плеча женщины пальцами.

– Теперь где угодно, – шепотом ответила она. – В городе почти никого не осталось.

– Поможешь мне? Покажи, где находится лучшая таверна.

С трудом поднявшись, женщина побрела вперед, он пристроился к её шагу и некоторое время шел молча. Потом спросил:

– Где твоя семья?

– Мои дети в городе Трех Кубков, а мужа увели солдаты.

– Как его зовут?

– Блэйн, милорд.

– Дождись его здесь. Я верну его.

Женщина удивленно посмотрела на него, явно не веря собственным ушам.

– Вы всерьез это говорите, милорд? Или хотите пощадить женское сердце?

– Я приеду туда и освобожу его. Назови свое имя.

– Мейбл, милорд. Старуха Мейбл, так меня называют.

– Тогда, Мейбл, дождись своего мужа дома. Обещаю, что он вернется к тебе. Я даже коня ему дам.

– Вы слишком добры, милорд.

По изуродованной когтями эмпуссии щеке снова потекли слезы. Рай хотел было протянуть руку и утереть их, но решил, что достаточно смутил женщину. Его сердце не выдерживает их слез – стоит женщине заплакать, как он теряет голову. Ему хочется помочь, сделать все, чтобы они перестали плакать.

Однажды он едва не женился на Алчущей Жрице, потому что она была невероятно прекрасна в слезах. Хорошо, что он вовремя одумался. Хотя, мысль о том, чтобы добить отца вестью о том, что старший сын женился на шлюхе, приятно согревала его сердце.

Мейбл провела их к таверне и безропотно приняла несколько монет из рук Райордана. Она долго благодарила его, а потом ушла, постоянно озираясь по сторонам. Оставалось надеяться, что эмпуссии не убьют её и она дождется мужа. Не забыть бы его имя.

Рай достал огрызок пера и нацарапал имя мужчины на бумаге с изображенным Морионом.

Глава 13

То, что солдаты Лаверна называли раскопками, на деле не слишком отличалось от изнурительной работе в соляных шахтах.

Каждое утро, едва первые лучи солнца показывались из-за горизонта, пленников сгоняли в траншеи, по которым они неровным строем спускались в тоннели, вырытые под землей их предшественниками. Дышать там почти нечем, от удушливо-пряного запаха прелой земли и человеческого пота многим становилось плохо. Некоторые особенно невезучие умудрялись распрощаться со скудным завтраком прямо тут же и весь день работали на пустой желудок.

Час за часом пленники копали, не зная ни цели своей работы, ни что они ищут, ни что будет с ними, когда они найдут это таинственное «что-то».

Каждое утро Ромэйн казалось, что она попала в Фату, мир уродливых демонов. От работы ныла каждая мышца, к концу дня голова гудела от голода. Её несколько раз тошнило в тоннеле, но никто и слова ей не говорил – каждый из окружающих её людей только и думал о том, чтобы удержать свой собственный завтрак внутри.

Фэй как могла пыталась ей помочь, но даже её сил хватало только на то, чтобы от рассвета до заката махать киркой. Ливр, Рин и Барниш таскали в тоннель деревянные подпорки, которые были нужны для того, чтобы пласты земли не упали им на головы и не похоронили их.

К вечеру они так уставали, что переставали чувствовать тошнотворный запах пота и голод. Выбираясь из тоннеля ночью, они получали по миске похлебки, ели и сразу же отправлялись спать.

Ромэйн не могла найти в себе сил, чтобы обсуждать побег. Едва её голова касалась пола, сознание покидало её и глаза она открывала только утром, когда стражники принимались звонить в колокола и будить пленников.

Так много работать ей не приходилось никогда в жизни. Если тренировки Железных Ласточек когда-то казались ей изнуряющими, то теперь она начала понимать, насколько легкими и щадящими они были. В тоннелях её не щадил никто. Кнут то и дело опускался на спину, если она мешкала, солдаты пихали её в спину и заставляли поторапливаться, и никто во всем мире не мог сделать так, чтобы это прекратилось.

Иногда она плакала, уходя подальше от всех, чтобы никто не видел её слез. Фэй и так слишком беспокоилась о ней, а мужчинам, которые неожиданно стали их надежными соратниками, видеть это было ни к чему. Ливр как-то раз даже пытался поделиться с ней похлебкой видя, что она вот-вот упадет, но она отказалась, хотя больше всего на свете хотела съесть эту жидкую, безвкусную жижу.

Ей начало казаться, что все воспоминания о Синей Крепости – это всего лишь сны. Неужели у неё когда-то была чистая одежда и вкусная еда, любящие родители и даже слуги? Сейчас, копаясь в земле от рассвета до темноты, она с трудом могла вспомнить тепло очага и запах свежего постельного белья.

– Он снова глазеет на тебя.

Ромэйн хмыкнула, но головы не подняла. Странного наблюдателя они заметили еще неделю назад, он появился в лагере внезапно и стал с завидной регулярностью рассматривать собравшихся за их столом. Юноша не приближался, не пытался заговорить, просто сидел на камне и крутил что-то в руке, но его взгляд всегда был устремлен на Ромэйн – она чувствовала его кожей.

– А он ушастый, – не дожевав заметил Латиш, обдав Барниша брызгами слюны и похлебки.

– Что ты за свинья невосп…

– Не такой уж и ушастый, – тихо заметила Фэй.

– До тебя ему далеко, что есть, то есть, – согласился Латиш,