З а р г а р о в. Что вы тарахтите, как пустая арба! Неверно информируете… А еще комсомолки… Нехорошо! (Тоном докладчика.) Товарищи, жена товарища Хузурджанова готовится поступить в университет и, я уверен, поступит!

В е р а. Ложь!

З а р г а р о в (гневно). У нее тоже есть язык! Пусть сама скажет. (Многозначительно покашливает.)

Н а з и р а. Скажи, Насиба! Скажи!

Насиба стоит неподвижно, опустив голову.

П у л а т д ж а н  Д о м л а. Так ли это?

Н а с и б а. Неправда! Простите меня, Пулатджан Домла… Я… я вас обманула тогда… (Не в силах сдержать слезы, убегает.)

В е р а  и  Н а з и р а  бегут вслед за ней.

З а р г а р о в (вытирая со лба пот). Выходит, Хузурджанов дал мне неверные сведения!.. Проверим, выясним… (Записывает.)

Из зала в президиум передают записку.

П у л а т д ж а н  Д о м л а. Поступил вопрос.

З а р г а р о в. Правильно, вопросы должны задаваться именно в письменном виде!

П у л а т д ж а н  Д о м л а. «Как докладчик, товарищ Заргаров, объясняет свою вторичную женитьбу на некой Хуморхон, когда у него есть жена Окила Шамсиева и трое детей?.. И что об этом говорил Чернышевский?»

З а р г а р о в (в замешательстве). Клевета! На днях будет ровно пять лет с того дня, как я развелся с Окилой!

П у л а т д ж а н  Д о м л а (показывая бумагу). Тут написано, что вашему младшему сыну два года!

З а р г а р о в (все в том же тоне). Ну и что же! Рождение этого ребенка несколько… задержалось.

З у х р а. Похоже, что это наследственное. Сами вы тоже, видно, были зачаты во времена Худоярхана, а на свет появились только теперь! Дайте мне слово, Пулатджан Домла!

П у л а т д ж а н  Д о м л а. Пожалуйста, Зухра-ханум.

З у х р а. Товарищи! По-моему, докладчик интереснее доклада. Так что даром времени мы не потеряли. Своими собственными глазами увидели Худоярхана, и не в кино, а живого. Правда, у него не сорок жен, а две…

З а р г а р о в (огорошенный). Зухра-ханум!

З у х р а (продолжая). …Правда, он ходит в шляпе, носит портфель, выступает с докладами. Правда, ему, бедненькому, трудно — надо обманывать общественность и обходить советские законы. Но он ведь не простой Худоярхан, а современный. Здесь помянули и другого Худоярхана в шляпе, собрата Заргарова, Марасуля Хузурджанова…

З а р г а р о в (стучит кулаком по столу). Зухра-ханум!..

З у х р а (не обращая внимания). Товарищи!..

З а р г а р о в (с угрозой). Я с вами поговорю в другом месте. Будете отвечать за оскорбление… (Уходит.)

З у х р а (вслед). Эй, шляпа!

Р и з а м а т, подхватив забытую Заргаровым шляпу, бежит за ним.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Столовая в доме Заргарова. Х у м о р х о н  перед зеркалом. Входит  М а р а с у л ь.

М а р а с у л ь. Ахаджан-ака еще не вернулся?

Х у м о р х о н. Нет. Что с вами?

М а р а с у л ь. У моей женушки, оказывается, не только язык — и ноги появились, ушла в клуб!

Х у м о р х о н. Вы же запретили ей?

М а р а с у л ь. Ушла.

Х у м о р х о н. Наверное, приглядела себе кого-нибудь. Мужчина становится львом, когда заводятся деньги. Женщина — львицей, когда заводится любовник.

М а р а с у л ь. Не болтай!

Пауза.

Х у м о р х о н. Вы опять собираетесь к Окиле?

М а р а с у л ь. Да!.. Боюсь, у нее в доме скоро порог развалится — так часто я его обиваю. Вам с Заргаровым счастье, мне и Окиле — неприятности. Очень уж бессовестно вы поступили! Жалко бедную Окилу!

Х у м о р х о н. Вам? Окилу? А Насибу не жалко? Ведь у нее тоже есть соперница. Вспомните, чего вы только не делали, пока я не стала ее соперницей. На курорте кто давал Насибе снотворное и потом меня на руках носил? Кто целовал мои колени? Кто ронял слезы на мои туфли? Кто из нас бессовестный?

М а р а с у л ь. А кто тебе сказал, что муж, обманывающий жену, не будет обманывать любовницу?

Раздается стук в дверь.

Х у м о р х о н. Войдите!

Входит  О к и л а.

М а р а с у л ь. А-а, заходите, Окилахон-апа… Как кстати вы приехали, я собирался к вам завтра.

Х у м о р х о н. Садитесь…

О к и л а. Где же ваш муж?

Х у м о р х о н (с издевкой). Наш муж? На собрании…

М а р а с у л ь. Он скоро вернется.

О к и л а. Я решила сама вручить ему вот эту повестку.

Х у м о р х о н (берет повестку, читает). «Народный суд третьего участка…»

О к и л а (к Хуморхон). Отдаю его целиком вам.

Х у м о р х о н. Зачем же… Нам бы обеим хватило… такого сокровища.

М а р а с у л ь. Обижаться не стоит, апа.

О к и л а. А чего мне обижаться! Семнадцать лет прожила я с Заргаровым и ничего, кроме пеленок, кухни и корыта, не видела. Сама виновата. Терпела. Мне обидно другое: не перевелись у нас еще самки, и позорят они высокое имя женщины.

М а р а с у л ь (растерянно). Э-ээ-э!..

Х у м о р х о н (кивая на Марасуля). Пусть вот он скажет… Я не заставляла жениться на мне!

О к и л а (с насмешкой). Конечно! Вас заставили… деньги и положение!

Х у м о р х о н. Ах, какая вы некультурная женщина! Деревенщина!..

О к и л а. Вот не знала! Оказывается, ваши делишки и есть культура…

Х у м о р х о н. Ну и язык! Иди-ка, милая, отсюда вместе со своим мужем. Забирай его и уходи! (В окно.) Дядя!

О к и л а. Теперь он мне не нужен…

Х у м о р х о н. А кто слезы лил в три ручья?

О к и л а. Это было полтора года назад. Боялась, что мои дети окажутся на улице, но нет. Остались они сиротами при живом отце, но на улице не очутились. Нашла я свою тропу. И привела она меня на завод. Так-то. Не бойтесь, бить вас не стану. Руки у меня