скорости, – так и покрупнее. Вот только это – козырные карты, и лишь дурак будет разбрасываться ими в самом начале игры. А игра, похоже, только начинается…

– Отец, закурить не найдется? – спросил незнакомец в кожанке, заступив дорогу.

Фомин остановился, смерил мужика взглядом. И по выражению лица, по каким-то труднообъяснимым признакам успел понять, что разговаривать бессмысленно.

Он быстро шагнул навстречу, выбросив вперед кулак. Годы нещадно отожрали свое, изрядный кусок откусила и ставшая привычной спокойная пенсионная жизнь. Но выплеснувшийся в кровь адреналин помог, и мужик в кожаной куртке покачнулся.

Фомин оттолкнул его плечом, рванулся к подъезду, доставая из кармана ключи.

Ключи лежали в правом кармане. А в руке от удара что-то разладилось. Пальцы шевелились, как чужие. Медленно, страшно медленно…

Фомин приложил к считывателю «таблетку» ключа, уже расслышал писк, означающий, что путь открыт.

– Ах ты, сука, – прошипели сзади.

Что-то свистнуло.

Про пули говорят: «Если услышал свист – значит, мимо». Про бейсбольную биту такого не скажешь.

* * *

Бесчувственное тело Фомина сползло по железной двери. Двое мужчин нависли над ним.

– На хрена ты его так приложил-то? – задумчиво спросил один.

– А че с ним было делать? – огрызнулся второй. – Сам видишь, дед серьезный оказался.

– Ладно. Потащили.

Они наклонились и подняли Фомина. За их спинами запустился двигатель неприметной светло-серой машины. Она медленно подкатила к подъезду. Щелкнул, открываясь, багажник.

* * *

В жизни Вероники было не так много вещей, в которых она могла быть полностью уверена. Небо – вверху, земля – внизу, вода мокрая, бензин дорожает, а Тимофей в половине двенадцатого ночи не будет спать, даже если его свалит лихорадка Эбола.

– Что-то случилось? – спросил он, впустив Веронику внутрь после того, как она от души побарабанила по двери.

Стук – отличный способ начать разговор. Если постучать тихонько – это одно, если тараном – другое. А панически колотить двумя ладонями – третье. В зависимости от типа стука собеседник сразу настроится на нужный лад.

– Вот ты мне и скажи. – Вероника бросила на кровать сумочку и тут же начала в ней рыться. – Во-первых, я добыла материалы дела. Ну, по крайней мере, мне было сказано, что на этой флешке – именно они, а не новый сезон «Рика и Морти». Во-вторых, мальчик Андрюша, который, рискуя свободой и карьерой, добывал материалы, шлет тебе лучи уважения и хочет познакомиться с возможностью дальнейшего трудоустройства… А, вот она!

Вероника протянула флешку Тимофею.

– Трудоустройства? – удивился тот, взяв флешку.

– Хочет помогать, чем сумеет, – пояснила Вероника. – Клянется таскать за тобой в зубах тапки, приносить палку и подавать лапу, хвастается дедуктивным мышлением…

– Исключено, – мотнул головой Тимофей. – Надо было просто ему заплатить. Деньги ведь придуманы именно для этого.

– Угу, надо было. Только ты первым делом послал меня его совращать! – буркнула Вероника, чувствуя, как внутри нее что-то, доселе напряженное, расслабилось и заурчало от удовольствия. – Извини, вышел сбой программы, оказалось, он запал не на меня, а на тебя.

Тимофей плюхнулся на кровать и поставил себе на колени ноутбук.

– Разберись с этим, – приказал он, морщась. – Почему ты вообще заставляешь меня думать о таких вещах? Это твоя работа, мы ведь договаривались.

– Я подумала, может, тебе захочется меня кем-нибудь заменить. – Вероника села рядом с ним и посмотрела на экран.

– Ни времени, ни желания, ни причин, – отрезал Тимофей.

И, похоже, тут же забыл о разговоре: открылось окно с содержимым флешки. Тимофей и Вероника подались вперед. Как и следовало ожидать, на флешке лежали фотографии, снятые с хорошим разрешением, но рассматривать их на крохотном экране «походного» ноутбука было так себе удовольствие. Вероника, покосившись, заметила мученическую гримасу на лице Тимофея.

– Терпи, коза, а то мамой будешь, – сказала она.

– Что?

– Ничего, забей. Про самое главное я тебе и так расскажу. Самое главное, что мы узнаем из этих материалов, – указала Вероника на экран, – дело раскрыли.

– Не понял? – Тимофей повернулся к ней.

– В девяностых этого отморозка с часами поймали, – внесла ясность Вероника. – Признали невменяемым. А вскоре он умер в психлечебнице. Все. Finita! – Она всплеснула руками. – А теперь срочно скажи, что ты об этом думаешь?

Тимофей повернулся к экрану, открыл первую фотографию.

– Ну? – поторопила Вероника.

– Я думаю, что бар на первом этаже еще работает, – не отрывая глаз от экрана, проговорил Тимофей. – Ну и вообще. Тебе ведь нужно сходить в душ, переодеться… В общем, дай мне час.

– Знаешь, Тиша, вот кто другой за такие предъявы фингал бы тебе под глаз поставил, – сказала Вероника, поднявшись.

– Именно поэтому мне не нужен никто, кроме тебя, – кивнул Тимофей.

Подойдя к двери, Вероника подумала, что после таких слов кто другой подумал бы, что ему/ей признаются в любви до гроба.

Иногда ей было ужасно жаль, что так хорошо знает Тишу. Иногда просто до зарезу хотелось обмануться.

* * *

Сознание вернулось медленно, в сопровождении трещащей боли, которая начиналась в области затылка и распространяла извилистые щупальца на всю голову. Одно из щупалец ползло по шее и заканчивалось где-то меж лопаток.

Фомин стиснул зубы, чтобы не застонать, и, прежде чем очнуться, попытался проанализировать положение.

Положение было – хреновее не придумаешь. Руки уже онемели от «браслетов». Он сидел на холодном полу, с задранными вверх руками. Боком привалился к чему-то такому же холодному и ребристому. Еще до того, как открыть глаза, Фомин понял, что его пристегнули к батарее.

Старая школа…

Интересно, кто же это додумался прислать привет из прошлого? Варианты можно было перебирать до бесконечности. В свое время Фомин многим отморозкам доставил неприятности.

Хотелось пить. Во рту пересохло. Он непроизвольно облизнул губы.

– Очухался, сука? – спросил голос.

Фомин открыл глаза.

Маленькое темное помещение. Ободранные стены, частично обвалившийся потолок, сквозь который можно заглянуть на второй этаж. Чудом сохранившаяся батарея, к которой его и пристегнули под окном, закрытым деревянным щитом. На полу неподалеку – походный фонарь «под керосинку».

– Ты, – просипел Фомин, увидев мужика в кожаной куртке, который спрашивал у него закурить. – Кто такой?

Мужик сидел на едва живом табурете. Кажется, даже не столько сидел, сколько старательно переносил вес на ноги, чтобы не грохнуться.

– Щас с тобой поговорят, отморозок, – пообещал мужик. – Все тебе объяснят.

– Ты на меня напал. Вырубил. Пристегнул наручниками. А я – отморозок? – Слова рождались с трудом, выплескивались небольшими порциями.

– Слышь, мля, я у тебя закурить попросил! – взбеленился мужик. – Сам клешнями махать начал.

За окном послышался тихий звук мотора. В щелях между досками мелькнул свет фар.

– О, вот и начальство прибыло. – Мужик встал с табурета. – Пойду встречу. Не уходи