Господи! Мамочка! Как больно! За что?! Просто убейте! Аааааа!

Его резали ножом. Наживую. Острая сталь отсекала пальцы на левой руке. Необратимо, резко. Один за другим. Сначала мизинец. И это было неожиданней всего.

Завязанные непроницаемой для света темной тряпкой глаза не давали осмотреться. Он только почувствовал, как зажали его руку в чем-то твердом, как стальные щипцы вытянули вперед пальцы. А потом стук и через мгновенье резкая боль заставила зайтись неистовым криком. Одернул было руку — боль была именно оттуда, но ее крепко сжимали невидимые тисы. И еще раз стук металла о твердую поверхность и вновь боль другая, в другом пальце, но такая же адская, проникающая, от которой кровавые искры в глазах.

Он понял, что это стучит. Клинок с размаху врезается в столешницу, раз за разом отсекая ему пальцы.

И снова он слышит этот стук. И снова боль заставляет визжать, молить о пощаде и дергаться, пытаясь вырваться из зажимов.

Еще несколько дней назад он был с людьми, на ставшей ему привычной базе. А теперь она разгромлена, а он попал в плен к эльфам.

Его бросили в подвал, который хоть и находился где-то под землей, но сквозняки были такие, что создавалось впечатление, что каземат находится на крыше. К тому же, из освещения был только факел в начале коридора, поэтому даже оценить, где он находится Сергей не мог.

Впрочем, скоро и это изменилось в худшую сторону. Через несколько часов после заточения, в его камеру ворвалось несколько эльфов и ни слова не говоря завязали тряпку на глазах. Закрутили на руках тяжелые оковы, после чего, буквально врастяжку натянули их, прижав вплотную к ледяной стене.

А сейчас, спустя долгую бессонную ночь, привели его в другое, теплое помещение и теперь отрубали у него пальцы. Молча. Они ничего не спрашивали. Ничего не говорили. Только иногда, в промежутках между криками, Сергей слышал скрип пера о бумагу. Эльфы все записывали. Зачем? Для чего?

Но эти вопросы выветривались из головы после очередного отсеченного пальца.

Он уже не мог кричать. Сипел, извиваясь от боли. Умолял о смерти.

Скрип пера о бумагу. Стук металла о столешницу. Нечеловеческая боль в левой руке.

А потом все это прошло. Прошла боль. Прошла слабость от потерянной боли. Прошел туман в голове.

Зато эльфы начали говорить. Кричать, перебивая друг друга. Спорить.

Он почувствовал, как снимают тиски с его левой руки. Чувствовал прикосновение теплых пальцев к кисти. И чувствовал свои пальцы! Его руку ощупывали по миллиметру, продавливая каждую фалангу. Поднимали и вертели со всех сторон. И говорили, говорили, говорили. Сергей не понимал их речь, но эмоцию удивления не скроешь под толстой тканью.

Он и сам не понимал, что происходит. Что случилось с его рукой и пальцами, ведь ощущение, что их отрубали было очень ярким. Он не мог ими шевелить, только культи фаланг стукали об стол. А сейчас они, по ощущениям, целые и невредимые. Видимо, это магия. Ему внушили, что режут пальцы.

Правую руку схватили и начали зажимать в тисы. Что? Зачем? Что вы делаете?!

Стук металла о столешницу. Резкая боль в мизинце. Крик.

Повторить пять раз.

И вновь иллюзия. Спустя время он снова почувствовал свои пальцы на правой руке. Вновь прошла боль и изнеможение. Он был силен и полон сил.

Снова взбудораженные крики эльфов и спокойный, размеренный скрип пера по бумаге. Нелюди спорили до хрипоты, дергая его за руки, крича друг на друга и только холодный властный голос заставил их успокоиться.

С него начали срезать одежду. Стянули ботинки.

Бросили совершенно голого на стол и пристегнули на руки и ноги толстые оковы. Стол был холодный и липкий. Или может быть Сергей чувствовал липкие взгляды эльфов, что рассматривали его, обнаженного, словно под микроскопом. Он слышал их дыхание, чувствовал, как их шершавые пальцы дотрагиваются до него.

Мерзко, страшно и противно. И холодно. Ему снова стало холодно.

Он пропустил тот момент, когда вновь оказался в одежде. Вот только что деревянная щепа больно упиралась в колено, а какое-то время спустя он почувствовал на этом месте ткань привычного комбика. И знакомую тяжесть бутс на ногах.

Вдох удивления со стороны невидимых эльфов. Торопливый скрип пера. И парень подумал, что дело тут не в магии иллюзии. Дело тут в нем самом.

Спустя несколько дней или ночей, он убедился, что да, дело в нем. И очень хотел умереть.

Но не мог.

Его резали на куски. Отпиливали руки и ноги. Разрубали пополам. Отсекали голову. А он воскресал живой, целый и невредимый.

Сжигали, травили ядом, топили и вешали.

Он потерял счет времени. Да, тело воскресало, но разум бился, метался о тесные стенки черепной коробки. Ежедневная, ежечасная боль к которой невозможно привыкнуть.

Его пытали постоянно, без перерывов и выходных. Эльфы сменялись, писари приходили и уходили, а он все лежал, прикованный, растянутый толстой цепью на твердом деревянном столе, который стал черно-красным от его крови.

Морили голодом и жаждой, поили крепчайшим алкоголем и наркотиками. Но через небольшой промежуток времени он снова был сыт, напоен, абсолютно трезв и без каких-либо признаков наркотического отравления.

В какой-то момент им надоело постоянно завязывать Сергею глаза. И теперь он видел, что они собираются сделать с ним и что они делают. И он молил эльфов, чтобы они вернули тряпку на его глаза. Не надели.

Разрубали на части и растаскивали его по разным сторонам света. И был сделан вывод, что воскрешение происходит от самой большой части тела. Извращенная экспериментаторская мысль захотела узнать, что же будет если частей не будет как таковых.

И в один день откуда-то издалека привезли целый мешок особо прожорливых насекомых. И всю эту кучу отвратительной живности высыпали прямо на него, предварительно срезав с тела всю одежду.

Мелкие твари впрыскивали яд перед тем как отгрызть кусочек ткани. И это увеличивало боль. Они залезали в любые щели. Лезли в уши, в нос, в анус. Крик боли захлебнулся через пару секунд, после того как целая пригоршня насекомых мгновенно забралась в раскрывшийся рот. Проникли в легкие и пищевод, начиная поедать его изнутри. Сожрали веки и глазные яблоки, чтобы добраться до такого вкусного мозга. Хотя к этому моменту он был уже мертв.

Насекомые съели его за час. Полностью. Не осталось ни костей, ни волос, ни кожи. После этого всех мелких тварей быстро собрали, сожгли в печи и пепел разбросали по огромной территории.

Оказывается, в таком случае он воскресает там, где умер.