— А что вы умеете делать?

— По образованию я геолог. Работал двадцать лет в партиях, там чем только не занимался. От повара до конюха, от охотника до шофёра и подрывника, и ещё Бог знает, чем занимался…

— Хорошо бы найти нам нефть или алмазы на наших сорока сотках! — усмехнулся Анатолий. — Вот тогда бы мы зажили!

Ему понравился этот человек, но и беспокойства прибавил. «Нина влюбится в него, а как мне тогда быть?» — вертелось в голове.

— Бывало и такое, — подтвердил геолог. — И неоднократно.

— У нас проще вариант. Точнее, никудышный. Ещё точнее — малопонятный для многих. Мы, как и большинство литературных журналов, безгонорарные. Ничего не платим работникам. Нечем платить. Но надеемся на то, что дело сдвинется с мёртвой точки, и мы заживём нормальной жизнью трудового коллектива. Сейчас нас трое: вот он, — показал на Анатолия, — зам по общим вопросам, архитектор, технолог и конюх по совместительству. Эта прекрасная дама, — отмашка в сторону Нины, — агроном, утятница, телятница и повар. Ну, и я. Президент, Генеральный директор, начальник отдела кадров, дровосек и землекоп. Вот такие мы.

— Да, немножко не то, на что я рассчитывал, — сказал, озадаченный новостью, гость-геолог. — Все должности поделены, мне, разве что, в охотники податься.

Троица многозначительно переглянулась.

— А это мысль! — воскликнул «Президент» безгонорарной компании. — И ружьё есть? Прекрасно!

— Шкурный вопрос, — геолог отодвинул уже пустую чашку подальше от себя. — И долго планирует такая совершеннейшая структура жить и процветать?

— Ну, — Сергей задумался. — Года два. Первый урожай пойдёт на наше содержание, а остаток, если он будет, на развитие хозяйства.

— Простите за нескромный вопрос, а что из хозяйства у вас есть?

— Лошадь и телега из прицепа. Куры, два поросёнка. Стайка, она же конюшня, свинарник и курятник. Полгектара засажено картошкой. Урожай хороший. С понедельника, нет со вторника, начинаем копать картошку и засыпать в хранилище, часть сдадим в магазины, отвезём на рынок. Вот и новая должность торговца определилась! В следующем году заведём десяток, а может, и два ульев. Нужен пчеловод. Лет через пяток, даст Бог, выживем, сыроварню откроем. Купим побольше земли — огородничество расширим.

— Да, — покачал головой геолог, — планов громадьё!

Будет производство, будет работа, приедут сюда жить, уехавшие от безработицы люди, и возродится наша Духовщина. Построим школу, больницу, дом культуры.

— Будет, как было когда-то? При социализме? Малость недоразвитом.

— Лучше! Тяжёлый физический труд заменят машины и механизмы; человек будет иметь много свободного времени, это время он использует для культурного и физического развития! Вот так будет!

— Конкуренции не боитесь?

— Думали и об этом. Боимся. Но когда-то кто-то должен начинать борьбу за справедливость, за человеческое в человеке! Человек труда должен стоять во главе общества!

— Не добавлю энтузиазма вашему возрождающемуся обществу справедливых и деловых людей словами: трудная ждёт вас судьба. Может, пока не поздно, останетесь при том, что имеете? На жизнь хватает, воздух тут чист, климат временами устраивает, виды нашей родины прекрасны, а? Зимой, в свободное время, будем охотиться, самогон гнать, трубку курить у жаркого камина? Международный аэропорт в наших «Нью-Васюках» пусть строят те, у кого в руках власть и деньги.

— А у кого она сейчас в руках? В тех руках, о ком мы думаем, нет власти! У кого она есть, тот давно на нашем народе поставил крест! Они чужды нашему народу, нашей Родине! Они пьют кровь и ждут того часа, когда придётся им покинуть пределы страны, которую они успешно грабят, и будут жить припеваючи на островах в райских кущах! Наш долг — дать им бой, не откладывая времени!

— «Промедление смерти подобно?» — подсказал геолог.

— Да. Хватит нам сидеть с головой в песке!

— Неоплатный труд меня не устраивает, а ваши идеи возрождения нового коммунистического общества вполне. Я согласен быть членом его и нести полную ответственность за чистоту моих помыслов в столь благородном деле. Пишите!

— Спасибо! Большое спасибо! — проникновенно произнёс Сергей, и Нина заметила, как дрогнул его голос. — Мы так и не узнали ничего о вас. Если возможно, коротко расскажите о себе.

— Седых Пётр Михайлович, родился 27 сентября 1976 года. Образование высшее, стаж работы геологом 21 год. Разведён, детей нет. Родился в Духовщине. Приехал навечно, а как будет — не знаю.

— Где родился, там и пригодился, — вставил Анатолий.

— Постараюсь пригодиться, — убеждённо заверил гость.

Прибежала сестра Надя, глаза широко распахнуты. Оглянулась и, как великую тайну, прошептала:

— Там твой заявился! Просит тебя прийти.

— Подождёт. Я обед готовлю, — ответила Нина.

— Говорит, срочно ты ему нужна. Давай, я что-то сделаю, а ты сбегай, — предложила сестра.

— Подождёт, — по слогам произнесла Нина. — Как он там? Не пьяный?

— Да нет вроде. Худючий и небритый какой-то.

— Один?

— Один. А с кем он должен быть?

— Я просто спросила. Мало ли что.

— Один, — повторила Надя. — Я ему молока кринку поставила и хлеба булку. Больше ничего под рукой не было.

— Сожрёт и это! Не барин.

— Жалко его, — сжала губы Надя. — Может, изменится? Неплохой парень был всё-таки.

— Горбатого могила исправит. Скажи, через час буду. Надя убежала, а Нина не могла успокоиться.

«Чего его нечистая сюда принесла, — возмущалась она. — Будет тут чепуху нести при людях — красней за него. И правительства у нас нет, а те, что называют себя правительством, мошенники, и люди почему-то подчиняются им… Работать сейчас — рабом быть. Работа от слова раб. Бомжи выше нравственно самых высоких чиновников… Откуда у него это? Ведь не было же раньше. Ленивым был всегда, вялым и пассивным тоже, но хоть не оправдывал свою бездеятельность! Теперь у него все виноваты в его никчёмности, только не он сам. Работать не хочу, а шикарную квартиру и сытую жизнь подавайте мне за так! Урод какой-то! И не избавиться никак от него! Перекантуется так до поры, когда сын подрастёт, и сядет на его шею, да ещё поучать будет! Если б только знала, что так будет, за километр оббежала бы! Думала, ничего парень, из хорошей семьи, отец инженер на заводе, мать учительница, и он будет порядочным, а оказалась такая дрянь, что дальше некуда!»

Её безрадостное настроение прервал стук калитки. Шаги на ступеньках крыльца, в сенях, стук в дверь. Нина не ответила. Дверь приоткрылась.

— Можно войти? — сиплым голосом спросил Василий.

— Ты уже вошёл, — отозвалась Нина. — Что у тебя ещё?

— Ничего. Пришёл проведать сына. Имею на то право.

— Имеешь. Только с чем ты пришёл?

— Обязательно надо что-то принести? А так нельзя? Моё слово, может,