Шрифт:
Закладка:
– Да…
– А тут недавно позвонили, просили снять награждение. Губернатор – бывший генерал, награждал фирмачей подмосковных, там человек триста всего. На Гостином дворе, в центре Москвы. Приезжаю. Там кодла фотографов, у всех «телевики», оптика, «вспышки», а у меня «Практика» с широкоугольником и два самодельных «лапушка» из жести, чтоб рассеянный свет давать. А мне одна баба – фотограф, молодая, лет тридцать ей, говорит: «Ну, что вы тут широкоугольником снимете? Вы хоть понимаете, что это такое?» А у нее «Canon» последней модели. Конечно, она думает, что она такая крутая, а я старик сумасшедший, ничего не понимаю. А я, знаешь, на нее посмотрел, ну как обоссал, и ничего не сказал. «Подожди, – думаю, – еще посмотрим, что ты своим “телевиком” наснимаешь, а что я своей “Практикой”. Ничего ей не сказал, стою, смотрю… Ага! А там сцена сделана, и на эту сцену человек по тридцать приглашают по очереди. Выстраивают их в линию лицом к нам, а генерал идет вдоль ряда и каждому медальку вручает и руку жмет, медальку и руку… А как снять? Мой фирмач говорит: «Вы, пожалуйста, постарайтесь снять так, чтобы был виден и я и генерал в тот момент, когда он мне руку пожимает…» – «Ну, – думаю, – да… Задача!» А между сценой и нами еще метров десять свободного пространства и охрана – вот такие мордовороты – никого ближе не подпускают. А сцена по всей длине с пологим скосом, без ступенек. «Ну, – решаю, – ладно». Фирмачу своему говорю: «Вы когда на сцену подниметесь, постарайтесь с краю встать, не дальше третьего человека, и немножко, как бы боком, повернитесь». Он говорит: «Постараюсь». Стоим, ждем. А тут ко мне еще двое подошли и говорят: «Снимите нас тоже». Не знаю, почему ко мне… А может, они поняли, что я чего такое замышляю. Потому что широкоугольником издали снимать смысла нет. Может, потому и подошли… Женщина и еще мужчина. А так получилось, что они должны были выходить перед моим. Я согласился. Первым мужик пошел. И надо же, как на зло, его в центр поставили. Все! Никак не снимешь. Только затылок генерала и больше ничего. Слева, справа не зайдешь, ближе охрана не подпускает. Эти с «телевиками» стоят, свои трубы крутят. А что толку?! Генерал спиной, идет вдоль ряда… А я по времени рассчитал и, когда он от моего через одного был, выскакиваю из толпы, в несколько прыжков достигаю сцены, залетаю наверх, вскидываю над головой двумя руками аппарат и в тот момент, когда генерал моему руку жмет: щелк!! Готово! И сразу назад… А ко мне со всех сторон охрана. Вот такие мо́лодцы! – старик изобразил вокруг своей головы скафандр. – Я думал, убьют. «Ты чего, – говорят, – дядя?» Я говорю: «Ой! Отпустите старика. Больше не буду». «Ладно, – говорят, – иди. Но если мы тебя еще раз здесь увидим – тебе конец…» В общем, отпустили. Ну, видят: старик, с какой-то «Практикой», пенсионер. «А, – думают, – пусть проваливает!» А мне еще двоих надо снять… Баба, та, которая фирмачка, в этой же партии с краю стоит. Я только затвор перевожу. Генерал к ней подходит, я опять вылетаю, фотоаппарат над головой… Щелк! Есть! И назад. На меня мордовороты: «Мы тебе!» Я: «А-а… Не буду больше». Они: «Ну, все, старик, сейчас мы тебе все переломаем, скажи спасибо, что не застрелим. Не дай бог, ты хоть раз еще выскочишь!» Я говорю: «Нет-нет, больше мне не надо. Я все снял. Простите». Отпустили опять. А мне еще моего, который меня вызывал, надо снимать. Я в толпу. Делаю вид, что мне уже и вправду ничего не надо. Закурил. В сторонку отошел, вглубь. Чтоб охрана меня потеряла. Они ж меня высматривать стали, не рвану ли я опять, тогда, мол, они меня перехватят. Они ж не знают, кого мне надо снять и надо ли вообще. Может, мне еще человек десять заказали, а может, и на самом деле все. А кроме меня никто другой не решается. У всех аппаратуры на десять тысяч долларов, а снять ничего не могут. Один я, как камикадзе, грудь под пули подставляю. Гляжу, мой пошел. На меня так растерянно косится, мол, вижу я или нет. Я ему легонько киваю, что, мол, не волнуйся, все в порядке, вижу. Он, как мы уговорились, с краю встал, я делаю крюк у всех за спиной и когда надо, с другой стороны, откуда меня охранники не ждут, выскакиваю, и как раньше: щелк! «Все, – думаю, – теперь меня точно убьют». Сгребли меня в охапку, слов мне разных наговорили душевных и опять отпустили. Тут уж я дух перевел. Обошлось… Все сделал, и живой остался… А у других ничего не вышло!
– А как же вы снимали над головой? Ведь не видно, что в объектив попадет? – спросил юноша.
– Э-э, братец, – старик улыбнулся снисходительно, – широкоугольник, он на то и широкоугольник, что берет почти все. Там не важно. Примерно задал направление,