Шрифт:
Закладка:
– Чего пришел? – угрюмо спросил Сафрон.
– Сорока на ухо шепнула…
– Что Людочку замочили?
– Да ты уже в курсе. – Гонсалес сконфужено глянул в сторону.
– Круча сообщил! Подъехал, Пепса подстрелил! Очень доходчиво сообщил!
– Упустили момент.
– Что там сорока?
– Там краем уха… Короче, Васильев сегодня в ментовку подъезжал, такой весь крутой зашел, а обратно как опущенный выходил.
– Чего?
– Да вроде как он Людочку к дому подвозил…
– Вроде или подвозил?
– Машину его осматривали, пальчики ее снимали…
– Так может, это он ее грохнул?
– Зачем тогда Круча его отпустил?
– Зачем?
– А затем, что доказательств вины нет. Как без доказательств на ФСБ наехать?
– Доказательств, говоришь, нет… – в раздумье проговорил Сафрон.
Доказательства можно найти, но зачем ему это нужно? Зачем-то нужно, но он не понимал, зачем именно.
– Доказательства можно подогнать, – улыбнулся Гонсалес.
Сафрон глянул него.
– А Васильеву нож к горлу!.. – кивнул он. – Или они убирают крышу с мебельного салона, или менты его закрывают!
– Ну да, я тоже подумал про крышу, – заметно расстроился Гонсалес.
Хотел блеснуть перед Сафроном, но не удалось. Или не совсем удалось.
– Это хорошо, что ты головой думаешь, – закивал Сафрон.
Такие головы, как у Гонсалеса, ему нужны. Но и крыша над торговым центром нужна ему еще больше. Деньги там реальные крутятся, они будут снимать хороший слам. Но дело не только в наварах, вся московская братва узнает, как Сафрон ФСБ нагнул. После такого успеха с ним только на «вы» и шепотом… Лишь бы только Круча малину не сломал…
* * *
Не хотел бы Федот жить в доме через дорогу от кладбища, но мужику, похоже, все равно. Глаза залитые, рожа пропитая, грязная рубашка, штанины старых шерстяных брюк грубо отрезаны и превращены в шорты, на ногах шлепки. Под таким наркозом ничего не страшно.
– Апраксин я, Иван Аристархович! – Мужик гордо вскинул голову.
Его сильно шатнуло, равновесие он удержал и громко рыгнул.
– И где вас носило, Иван Аристархович? – спросил Федот.
Обходил он уже дома по Кузнечной улице, все шесть домов, никто ничего не видел. Но заметить преступника могли жильцы, которые утром отправлялись на работу, на них сейчас весь расчет. Рабочий день уже закончился, десятый час вечера, все, кто должен, уже вернулись. Вдруг повезет?
– А где меня носило?
– Днем вас не было…
– Днем… Будет день, как говорится, будет пища… – Апраксин снова задрал голову, на этот раз для того, чтобы почесать горло. И глянул в сторону кладбища.
Нетрудно понять, где он добывал себе пищу. И выпивку. Кладбище большое, всегда кто-то кого-то поминает, главное – вовремя появиться, правильное слово сказать.
– А в районе семи утра где пищу брал?
– В семь утра?! – презрительно скривился мужик. – В семь утра мы почиваем. Не царское это дело…
– Короче!.. Девушку эту видел?
Сначала Федот показал прижизненную фотографию Мартыновой, восхитив Апраксина. А затем огорчил его посмертным снимком.
– Да нет, не видел… Но говорили, что девушку какую-то убили.
– Кто говорил?
– Ну кто… Косынкину сегодня поминали, ага, сороковины, у Лебедева годовщина…
– А кто мог видеть, как убивали?
– Не знаю, не говорили… Времена, говорят, смутные в стране, революцией пахнет… Опять, что ли, за границу эмигрировать? – спросил алкаш.
Федот решил закончить бесполезный разговор. Тем более что к соседнему дому подъехал «Москвич», из машины вышел высокий костлявый мужчина с большими ушами под копной рыжих волос. Он явно торопился, быстро зашел во двор через калитку, открыл ворота, в машину садился, посматривая на Федота. Возможно, принял его за такого же алкаша, как сосед. И сильно напрягся, когда Федот приблизился к воротам.
– Капитан Комов, уголовный розыск! – представился он.
– А-а, уголовный розыск, – стал успокаиваться мужчина.
– Документики можно?
Родников Игорь Савельевич работал на автобазе слесарем, как сам он сказал, и Комов ему поверил. Лицо вроде как чистое, одежда тоже, а под ногтями чернота от мазута, и на кончиках пальцев та же беда. Руки грубые, натруженные, ладони мозолистые. И пахло от мужчины солидолом.
– Это вы сейчас с работы?.. – спросил Федот. – С обеда, наверное, работали? А то поздно, если с утра… Или у вас аврал?
– Он самый, – кивнул Родников.
– Внеурочные платят?
– Если догонят, – усмехнулся мужчина.
– Все как у нас… Работа у вас с какого времени начинается?
– А как начнешь, так и начнется. Я в семь из дома выехал.
– Мимо кладбища проезжали?
– По Кузнечной! – Родников повел рукой вдоль улицы.
– Может, видели что-то? Может, машина стояла, может девушку выгружали.
– Девушку? Пьяную?
– Почему пьяную? – Федот оживился, как собака, учуявшая запах добычи.
– Я подумал, что она пьяная.
– Когда вы подумали?
– Машина там напротив калитки стояла, мужик какой-то девушку вытаскивал… Или женщину… Я ее в лицо не разглядел, волосы темные, сама в белом, джинсы на ней, куртка…
– Джинсы, куртка… А машина какая?
– «Семерка», синяя…
– Номера случайно не запомнили? – вынимая из папки фотоснимок Васильева, спросил Комов.
– Да нет… А зачем? Валька у нас тут круглые сутки куролесит. – Родников кивком указал на соседний дом.
– Но вы же не Вальку видели?
– Да нет…
– Может, этого мужчину? – Федот предъявил портрет Васильева.
Родников взял фотоснимок, посмотрел, повернул к себе боком, как будто это давало изображение в анфас. И так серьезно смотрел, как будто действительно видел Васильева с другого ракурса.
– Вообще-то похож… Но мне бы живьем на него глянуть.
Из дома вышла пухленькая с конопушками девушка лет шестнадцати, выглянула из-за калитки.
– Папа, ты скоро? – капризно спросила она, глазами поедая Федота.
– Сейчас, сейчас!
– Ужин стынет!
– Папа уже идет! Сейчас повестку получит, и придет!
Девчонка исчезла, а Федот выписал повестку, вручил.
– Завтра с утра быть в отделении… Да, и про наш разговор никому не говорите. Для вас же будет лучше.
– А что-то не так? – нахмурился мужчина.
– Да нет, нормально все, расскажете все под протокол, проведем опознание, и никаких проблем.
Родников уныло вздохнул и на свой дом глянул так, как будто мысленно прощался с ним. А Федот попрощался с ним, по пути к своей машине набрал номер телефона Кручи.
– Степаныч, у нас свидетель! Васильева утром видел, как он Мартынову из машины на кладбище тащил. Она в белом, а он на синей «семерке», все сходится…
– А по времени?
– И по времени примерно сходится. В районе семи.
– Синяя «семерка»? А номера?
– Номера не запомнил, а Васильева опознать
