– Я людей озадачил, за Родниковым смотреть будут. Он себя правильно повел, обижать его не будем. Если что, сразу Колесникова зашлем, буду держать его на низком старте, – пообещал Гонсалес.

– Давай Колесникова на низкий старт, – проследив за его взглядом, кивнул Сафрон. – Если Родников сорвется… Сказать, как тебя раком ставить будут?

Не понравилось ему, как этот сучонок глянул на Ленусика. С вожделением взглянул ей под подол. Помнит, козел, как она стонала в мобильник…

– Да нормально все будет! – подобрался Гонсалес.

– Нельзя, чтобы сделка сорвалась, ты меня понимаешь?

– Так я только об этом и думаю!

– Короче, делай что хочешь, но Круча не должен сорвать нам сделку! Ты меня понял?

Гонсалес все понял, и Сафрон поспешил выставить его за дверь. Нехрен ему на чужих баб пялиться… А вот Сафрону можно. Ленусик ему не указ.

– Какого хрена? – Он рванул вверх по лестнице, как будто собирался размазать Ленусика по стенке. – Выставилась как проститутка на распродаже!

– Почему как?

Ленусик смотрела ему прямо в глаза, страшно ей, но с места не сдвинулась, не бежит от него, хотя и хочется.

– Вот и я спрашиваю: почему?

А выглядела она потрясно, яркий огонь для измученного лютым холодом путника. Халат на голое тело, распахнуть не проблема, в холле на втором этаже короткий, но очень удобный диванчик…

– Проститутка – она и в Африке проститутка!.. Может, мне тебя Гонсалесу продать?

– Ну, если это тебя возбуждает! – фыркнула Ленусик.

Сафрон всего лишь вспомнил, как она издевалась над ним, связала его, ушла якобы к Гонсалесу, вернулась, а у него эрекция… Он всего лишь вспомнил, а Ленусик уже на полу. После звонкой пощечины. Рука у Сафрона тяжелая, если она это забыла.

– Козел! – захныкала от обиды Ленусик.

Быстро поднялась, одной рукой запахнула халат, другой ощупала покрасневшую от удара щеку.

– Я тебя сейчас урою!

Ленусик не стала пытать судьбу и поспешно ретировалась, закрылась в гостевой спальне. Сафрон не стал взламывать дверь. Зачем? Он в клуб, с пацанами нужно дела перетереть, ну и на девочек своих посмотреть. Они ведь как породистые лошадки: и объездки требуют, и ласки.

* * *

Дело зашло в тупик, из надежных свидетелей только Басаргин, который видел белый микроавтобус у кладбища. Комов и Кулик еще раз опросили жителей Кузнечной улицы, но больше никто ничего не видел. И опровергнуть показания Родникова также никто не мог. Этот черт на самом деле выезжал на работу в начале восьмого, сразу после Басаргина, и люди это видели. Не нашлось новых свидетелей и по месту жительства потерпевшей. Видели, как она выходила из подъезда, покупала презервативы и прочее в ларьке, а как садилась в машину и к кому – темный лес.

А еще Колесников как слепень прицепился, липнет крепко, жалит больно, прокуратура с его подачи едва не возбудила дело по факту похищения несовершеннолетней. Степан еле отбился, до сих пор в себя прийти не может. А в это время Васильев сидит, Сафрон, возможно, уже проводит с ним переговоры. Или с ним, или с Северьяновым. С кем-нибудь, но договорится. И возьмет под свою крышу мебельный салон. А капитан Круча останется с носом.

Дверь открылась внезапно, майор Глушков решительно переступил порог. Степан напрягся.

– Разрешения спрашивать не буду, капитан! – сказал он, плотно закрыв за собой дверь.

Степан вопросительно смотрел на него. И не хотелось говорить, и в горле вдруг пересохло.

– Дела у тебя неважные, прямо скажем, – усаживаясь, деловито сказал майор. – Как бы кабинет освобождать не пришлось.

– Я так понимаю, у вас только плохие новости.

– Ну почему же, есть и хорошие… Но сначала плохие. – Глушков неторопливо открыл папку, глянув на Степана с фальшивым сочувствием. – Родников заявление в прокуратуру написал.

– Похищение дочери?

– Это уже в прошлом. В настоящем – понуждение к действиям сексуального характера.

– Чего?

– А куда вы его дочку собирались увозить? На квартиру к капитану Комову?

– Спрятать ее хотели, от бандитов. Думали, отец за ум возьмется…

– То есть вы взяли дочь Родникова под государственную защиту?

– Совершенно верно.

– Постановление, распоряжение, приказ?

– Решение начальника уголовного розыска.

– А перестрелка у озера Глубокое? Кого там ранил начальник розыска?

– Водянов Антон Вадимович, семьдесят второго года рождения. Легкое ранение, идет на поправку, скоро выпишется.

– А разбойное нападение на гражданина Сафронова? Охрана была без оружия, начальник уголовного розыска ворвался к нему со своими операми во двор, открыл огонь.

– Охрана была с оружием!

– А где протокол, где рапорта, где фиксация факта? Ничего нет!

– И что это все значит?

Круто Сафрон взялся за мебельный салон, и фэбов обложил со всех сторон, и Битовский уголовный розыск. И тем договариваться с ним придется, и Степану, иначе скамья подсудимых светит, очень даже возможно.

– А значит это, что Сафронов очень хочет посадить майора Васильева. А ты можешь ему в этом помешать! – с важным видом изрек Глушков.

– Ну хорошо, что ты это понимаешь… Это и есть хорошая новость?

– Да, я понимаю, что ты противостоишь организованной преступности, а не лежишь под ней. Я ведь, честно говоря, подумал, что ты у Сафрона с руки кормишься.

– Не дождешься.

– И то, что Васильева выгородить пытаешься, это правильно, ведомства разные, а служба одна. Если мы не будем помогать друг другу, кто поможет нам?

– Что да, то да, – не мог не согласиться Степан.

– В общем, я говорил со своим начальством, оно правильно все поняло, бандиты пытаются вывести тебя из игры. Прокуратура воздержится от возбуждения уголовных дел по надуманным фактам, но и тебе придется потрудиться, рапорта, объяснения… – завтра к утру все должно быть готово, я подъеду, заберу документы. Думаю, все будет в полном порядке! – обнадеживающе заключил Глушков.

– А ты мужик, Александр Миронович! – растрогался Степан и сам себе пообещал уничтожить компромат на Глушкова.

– Да нет, просто Битово теперь мой дом, у меня здесь семья, я хочу, чтобы моя жена и дети спокойно гуляли по улице и ничего не боялись.

– Ну мы будем стараться.

– Да вы-то будете! А придет какая-нибудь бандитская подстилка… Сафрон – зверь опасный, мы это прекрасно знаем. И Битово в его паутине.

– Куда ни плюнь, всюду это дерьмо, – кивнул Глушков.

– Плевать не надо. Там, где Сафрон, там прежде всего нужна осторожность…

Круча немного подумал, поднялся, открыл секретер, достал оттуда бутылку коньяка, два стакана. Глушков улыбнулся, давая понять, что не откажется от угощения.

– Ты в сауну на Советской больше не ходи, – сказал Степан,