избегать и в период грудного вскармливания151.

Как будто всех этих ограничений было недостаточно, множество других правил, по всей вероятности, ограничивали зрительные стимулы во время соития. Осуществлять соитие было желательно не снимая одежды. По той же причине происходить все должно было ночью и в темноте. По большому счету, супругам следовало делать все возможное, чтобы как можно меньше видеть друг друга, а заодно позаботиться, чтобы их не застукали случайные зрители, что было далеко не пустой заботой во времена, когда большинство людей не могли позволить себе роскошь отдельной супружеской опочивальни.

Все эти ограничения на удовольствие во время супружеского секса были связаны с обузданием чрезмерной похоти. Слишком пылкое влечение к своей второй половине или повышенный интерес к сексу легко могли завлечь супругов на путь греха, особенно если они впадали в заблуждение, что им можно все, поскольку их союз освящен церковным таинством. Беспримерное любострастие и чувственное наслаждение заводили супругов на кривую дорожку секса ради самого секса.

Богословов также беспокоило, что если супружеские пары будут получать от детородного секса больше удовольствия, чем следует, то им грозит грех еще более страшный

  Вулкан застает жену за изменой и связывает любовникам ноги

Миниатюра из «Романа о Розе»

и ужасный — содомия. Сегодня этим термином мы обозначаем почти исключительно анальный секс, а если точнее, то секс между двумя мужчинами. Однако Средневековье относило к содомии любые формы половых сношений, которые не могли увенчаться деторождением. Таким образом, целый ряд сексуальных действий, даже большинство из них, расценивались как смертные грехи. Независимо от того, шла ли речь об обоюдной мастурбации, оральном сексе, интрафемораль-ном сексе или возбуждающем сексе без проникновения, все это считалось содомией. Конечно, анальный секс идеально подходил под это определение, как подходили и любые однополые сношения.

Между тем ученые мыслители никак не желали удовольствоваться простой констатацией, что «раз содомия не может увенчаться деторождением, значит, это плохо». Вместо этого богословы многоречиво и цветисто расписывали в своих трудах, чем именно плоха содомия. Грациан провозглашал, что акты содомии представляют собой «чрезмерные чувственные наслаждения», и сравнивал их с «объятиями блуд-ниц»152. На взгляд Фомы Аквинского, содомия была попросту «противна логике». Ведь все знали, что секс предназначен для деторождения. Заниматься сексом в любой форме, которая не ведет к зачатию, означало сознательно совершать грех похоти. Существовал же абсолютно допустимый, одобряемый церковью супружеский секс. Так зачем людям вместо этого обрекать на проклятие свои души? В XIII веке Иоанн Тевтонский (ум. 1245) провозгласил, что изъян содомии в ее «проти-воестественности»153. А к естественному относилось все, что идет от Бога, и означало это заниматься сексом с как можно меньшим наслаждением, зачинать детей и жить дальше.

Половое влечение

Жесткие богословские ограничения, ставившие границы дозволенного в сексе, наводят на мысль, что большинство средневековых людей практиковали секс, далекий от предписанного. При этом действовавшие нормы и правила в особенно невыгодное положение ставили женщин. И что женщины нарушали эти важные богословские предписания, нет никаких сомнений. Женщины — а их прообразом считалась легко поддавшаяся на соблазн грешная Ева — рассматривались как создания более чувственные и озабоченные сексом. Как постановил богослов и архиепископ Исидор Севильский, лю-бострастность женщин составляет часть их женской натуры, поэтому они и получили свое название. По его словам, «в греческом языке [слово] “женщина” производно от [выражения] “огненная сила”, ибо женщина страстно желает: женщины более чувственны, чем мужчины»154.

Приводились многочисленные доказательства, однако многие из них напрямую были связаны с тем, что считалось «противоестественным» и иррациональным интересом женщин к сексу. Особо подчеркивалось желание женщин заниматься сексом во время менструации, когда они никак не могли бы забеременеть. По словам врача, философа и богослова Альберта Великого (ок. 1200–1280), «никогда женщина не желает секса так, как когда она беременна», то есть в состоянии, когда секс лишен всякого смысла, если исходить из того, что единственная причина заниматься сексом состоит в том, чтобы забеременеть155.

Даже женщины, занимавшиеся сексом в «правильное» время, и те проявляли подозрительное сексуальное возбуждение. Женщина могла желать секса даже после того, как ее супруг надлежащим образом изверг семя в ее лоно, хотя в этот момент ей следовало бы осознавать, что цель секса уже достигнута, и тут же терять к нему интерес. Иероним Стридонский предупреждал, что женщины ненасытны в сексе, заявляя, что «женская любовь вообще обвиняется в том, что она всегда

  Миниатюра из манускрипта, содержащего романы «История Святого Грааля», «Поиски Святого Грааля» и «Смерть Артура»

ненасытна, что по угашении ее она снова возгорается и после удовлетворения опять бывает голодна»156. Женское вожделение представлялось чем- то вроде вечного двигателя — чем больше женщины занимались сексом, тем больше секса они желали.

В Средневековье женская похоть считалась ненасытной по ряду причин. Во- первых, медицина не раз высказывала мнение, что женщина получает от секса больше удовольствия, чем мужчина, и это мнение проистекало из натурфилософии. Удовольствие, которое мы называем оргазмом, в средневековом сознании неразрывно связывалось с выбросом репродуктивной субстанции, ведь это считалось «логичным» завершением всякого полового влечения. В Средние века существовали две конкурирующие теории, объясняющие то, как происходит сам выброс. Согласно теории Аристотеля «одного семени», женская матка действует во многом подобно инкубатору для активного мужского семени, которое само собой развивается в младенца при условии, что ему обеспечена питательная среда. Над этой теорией чуть больше преобладала другая «двух семян», которая постулировала, что во время секса происходит выброс как мужского, так и женского семени, и потомство производится в результате их слияния157.

Константин Африканский поддерживал двухсеменную теорию. В своем трактате «О соитии» (On Coitus) он сообщал, что женщины больше заинтересованы в сексе, поскольку «женщины получают наслаждение двоякого рода от желания своей пылкой вульвы: как исторжением собственной спермы, так и получением мужской спермы»158. Авиценна уточнял, что удовольствие, получаемое женщиной от собственной и от мужской эякуляции, есть результат «движения попавшего к ним внутрь семени», и в этом смысле сперму можно было рассматривать как нечто вроде маленьких внутренних ви-браторов159. Потому секс и доставлял женщинам куда больше наслаждения, чем мужчинам, с которыми они им занимались. Приходится ли удивляться, что их мысли забиты сексом?

Вторая научная причина повышенного сладострастия женщин была основана на гуморальной теории. Анонимный трактат XIII