— Давайте, бабоньки, чуток… за Троицу и… моего Степана помянем. Коля, командуй, мужик ты средь нас, разливай, — попросила мама и посмотрела на всех облегченно: теперь на столе было все, что полагалось по обычаю.

Лица женщин повеселели. Я знал, что водка им не всласть, не раз видал, с какой подчас презрительной необходимостью они выпивали ее. Но за компанию, словно бы храбрясь друг перед дружкой, да если еще по стоящему поводу, они могут выпить, пьют. Потому я быстро распечатал бутылку и разлил водку по стаканчикам. Переглянувшись стыдливо-озорными глазами, женщины выпили, тетя Ксеня — всего полстаканчика. Сморщились, зафукали, замахали руками и, закусив, повернули ко мне любопытные лица.

Я взглянул в глаза отцу, который с каким-то печальным вопросом смотрел на нас сверху, с портрета, одним махом осушил стаканчик и молча принялся за лапшу с курятиной.

ВЬЮГА В ГОРОДЕ

Рассказ

Уже к полудню серое снежное небо опустилось на крыши домов, и в городе стало быстро, раньше срока, смеркаться, вечереть. Ветер с заунывными посвистами гнал по земле волны белесой дымящейся пыли. Да и не было уж ни земли, ни неба, все неслось, ломилось куда-то, пропадало, и темные силуэты домов-пятиэтажек, нечасто стоящих вдоль улицы, казались гибнущими от свирепого шторма кораблями.

Яша Опарин, весь закуржавленный, белый, как мельник, ввалился в свою квартиру на уютном втором этаже и, закрыв за собой дверь, сразу как бы оставил позади и ошалелую вьюгу, и усталость. В прихожке его встретили Лиза и Василек — жена и шестилетний сынишка, особенно родные и нужные ему сейчас, в пору скулящего за окнами ненастья.

Лиза, невысокая, крепенькая, веснушчатая, взглянула в его жесткое, грубо-красное, всеми ветрами продубленное лицо и помогла снять ватник и тяжелые, с резиновой подошвой валенки. Она знала, как нужны Яше эти ласковые мелочи, теплые и веселые ее руки, знала, как нелегко ему бывает там, в студеном поднебесье, на семи ветрах… При плохом настроении у человека даже на земле дело не клеится, а на головокружительной высоте — и подавно. Унывать монтажнику-верхолазу никак нельзя, по долгу службы не положено. Лизе хотелось отлучить его от опасной этой его профессии. Для золотых Яшиных рук и на земле нашлось бы дело. Заведут об этом разговор, накричатся, наспорятся… Стычка заканчивается слезно-беспомощными угрозами Лизы: «Только разбейся у меня, я тебе тогда!.. Вот только разбейся…»

За ужином Яша не без горести пожаловался:

— Лихачит, прямо-таки хулиганит ветер. Не работа — мученье. А каково тому, кто сейчас в пути, за городом?

Засыпая, он прильнул к теплой груди Лизы. Она обвила его плечи легкими руками и затихла…

Едва они заснули, раздался телефонный звонок — резкий, неурочный. Яша на ощупь нашел трубку, с полминуты прижимал к уху.

— Хорошо, — буркнул он и встал с кровати.

— Кто звонил? — спросила Лиза и нехотя потянулась к торшеру, защелкала кнопкой.

— Не трудись… Во всем городе нет света. Лопнул шлейф гибкой связи на втором блоке ГРЭС. А первый — на ремонте… Главный инженер звонил, машину сюда выслал.

— За тобой?.. Но при чем тут ты? — Лиза спрыгнула с кровати, пошла в кухню искать спички и керосиновую лампу.

— Всю бригаду приглашают.

— Лезть на высоту, да?

— В такую погоду верхолазы не работают.

— А зачем же вызывают? — Лиза поднесла зажженную спичку к своему лицу, и Яша отвел взгляд от вопросительно-испуганных глаз. Он не знал, что ответить.

— А что такое — шлейф гибкой связи? — спросила она.

— Это алюминиевые дуги. Они подвешены на гирляндах изоляторов. Гирлянды эти крепятся на мачтах-опорах. По шлейфу ток от энергоблока идет к проводам. Вот он и лопнул… Поэтому отключен весь энергоблок. А это триста тысяч киловатт. Понимаешь?

— Понимаю. Это половина Днепрогэса, — подсчитала зачем-то Лиза, и ей сразу стало понятно, почему так торопится Яша, она и сама вдруг заторопилась сготовить ему завтрак.

Яша с аппетитом проглотил яичницу, оделся, кинул в губы сигарету, чтобы в подъезде сразу же закурить, и шагнул к двери. Лиза догнала его на пороге, дернула за рукав и умоляюще пригрозила:

— Вот только разбейся! Я тебе тогда…

Теперь до возвращения мужа глаз не сомкнет, делать ничего не сможет, все из рук будет валиться… Прибирая кровать, Лиза вспомнила недавний разговор с Петей Климовым, самым молодым, двадцатилетним верхолазом. Почти вся бригада монтажников новогодье справляла на квартире Опариных. Петя, любитель пофрантить, пригласил Лизу на танец и развлекал ее рассказами:

— У нас, как у военных летчиков в бою. Я, например, работаю в паре с Яшей. Если на точку идет он, я страхую его. И наоборот. Короче, жизнь друг другу вверяем. Вот было… в сильный ветер монтировали эстакаду. Я не заметил, как соскользнул, отцепился у меня карабин, ну, страховой пояс. Яша увидел, схватил меня, когда я уже падал…

Лиза замирала от страха после таких рассказов Пети.

К полудню вьюга помаленьку стала стихать, но еще свистела, буровила сугробы, белыми космами вскидывалась к небу, норовя задымить то там, то сям проглядывающие в нем голубые оконца. Не ведая, когда вернется Яша, Лиза однако ко времени сготовила обед и в нервном ожидании сидела с Васильком на диване, поглядывая то на часы, то на телефон.

— Свинский характер! Ушел — пропал. Неужель нельзя позвонить?! — громко возмущалась она, вовсе не стесняясь Василька. Какой-никакой, но рядом был все ж собеседник.

— Мам, ты говорила, что у меня папин характер. Покажи, где у меня характер? — допытывался Василек.

— Перестань! — отмахнулась Лиза. — Характер нельзя показать, как игрушку… Вот где он сейчас, наш папа? Опять полез?!..

Прошло еще немного вот такого тягостно-неспешного времени, и тут вдруг вспыхнула лампочка в торшере, включенная еще ночью. «Ага, значит, верхолазил все-таки. Ну, погоди. Вот только заявись!..» — с какой-то мстительной отрадой подумала Лиза, и слезы обиды и гордости за Яшу покатились по ее щекам.

Яша пришел очень усталый. Сил у него хватило лишь на слабую улыбку. На все расспросы он ответил тихо, одной фразой:

— Порядок. Там…

И ткнул пальцем вверх: то ли в потолок, то ли в зажженную люстру.

Похлебав горячего борща, он повеселел малость, попросил собрать ему бельишко в баню.

— Хоть неважна погодка, но пойду… Что-то перенапрягся и передрог лишку…

— А говорил, что в такой ветер верхолазы не работают. Кто ж послал тебя? — сострадательно выпытывала Лиза.

— Никто. Послать, приказать никто не имел права. Сам полез. Мы с Петей Климовым вызвались…

— Но почему полез ты… с Петей, а не другие?! — негодующе-жалобно