– Я верю в равновесие между Добром и Злом. Я верю в узы любви между мной и братом, благодаря которым эта школа процветала сотни лет, – решительно ответил Райан. – Но пока я не смогу уговорить брата вести себя разумно, я останусь единственным Директором, которому ты – или кто угодно другой в Бескрайних лесах – можешь доверять.

Гефест и Капитан переглянулись.

– Прости, но я не очень доверяю тебе, Директор, – настороженно ответил Капитан. – Мы, в конце концов, похитили у тебя учеников. И ты, несомненно, думаешь, как бы нам отомстить.

– Добро не верит в месть, – ответил Райан и посмотрел на своего бывшего ученика. – К тому же Гефест отправился с вами по собственной воле, правильно? Как и все остальные. С чего мне обижаться на их выбор?

Гефест выпрямился:

– И что ты предлагаешь? Просто освободить тебя и отпустить на все четыре стороны?

– Я предлагаю отправиться на Совет Королевств, – предложил Райан, его синие глаза блестели в свете факела. – В мирное время школа не подпадает под их юрисдикцию. Но они несут ответственность за мир в Бескрайних лесах, а вторжение Пэна в школу угрожает этому миру? Я попрошу выступить за нас объединенной армией добрых и злых королевств. Мы сами нападем на школу, победим Пэна, я стану Единственным, и после этого – может быть – мой брат все-таки придет в себя и снова присоединится ко мне, чтобы поддержать равновесие.

Капитан Пиратов фыркнул:

– Напасть на собственную школу во главе армии из Бесконечных лесов и начать войну? Я-то думал, Добро не нападает.

– Против нас не только один Пэн. Против нас – еще и все ученики обеих школ, которым Питер промыл мозги, а также мой брат, который по-прежнему грозен, пусть и потерял немалую часть своей силы, – с неожиданной резкостью сказал Райан. – Это не просто мелочная месть. Ты и твоя команда дилетантов ни за что не справитесь с силами, что вам противостоят. Без помощи – ни за что. Чем скорее мы встретимся с Советом Королевств, тем скорее разберемся с Питером Пэном. А пока – вы лишь зря тратите драгоценное время и с каждой минутой повышаете шансы, что мы все умрем.

Его слушатели замолчали.

Кап, кап, кап – капала вода из труб.

Капитан Пиратов кивнул Гефесту.

Всегдашник обнажил саблю и одним ударом перерубил цепи Райана.

Директор школы, Капитан Пиратов и ученик поспешно выбежали из подземелья, огибая золотую статую, словно это был обычный валун на пути.

Статуя не могла ни двигаться, ни улыбаться, ни моргать, но – чего не знал никто из тех, кто проходил мимо, – по-прежнему отлично слышала.

8

Фала?

У Крюка перехватило дыхание, когда он увидел мальчика с кривым носом и стрижкой под горшок, хромавшего в сторону запертых ворот. Он был одет в новую школьную форму с большой надписью «Мальчишка ПЭНА» на груди.

Крюк не видел этого мальчика с тех пор, как сговорился с Райаном убить его.

Он, конечно же, не собирался убивать Фалу. Тот единолично победил всегдашников на Вечере Талантов, и именно его Джеймс хотел заполучить в свою команду, чтобы напасть на Пэна. Крюк убедил Доброго Директора разрешить ему убить мальчишку только и исключительно для того, чтобы обманом заполучить магию Райана, пробраться в школу и увести ее лучших учеников, прежде всего – именно Фалу…

…но Фала таинственно исчез.

А сейчас появился снова и шел к воротам, за которыми стояли Крюк, Аладдин и Кима. Фалу сопровождал еще один мальчишка, темнокожий, с бронзовыми кудрями и тоже в форме с надписью «Мальчишка ПЭНА».

Этот второй мальчик встал перед Фалой, протянул руку и осторожно коснулся ворот ладонью. Золотые прутья вдруг задрожали, словно узнав его прикосновение; он раздвинул их, словно обычные занавески, и вошел в лес; Фала следовал за ним по пятам.

Джеймс отступил на шаг, но Фала не узнал ни Крюка, ни Аладдина, ни Киму, и Джеймс вспомнил, что они все трое изменили внешность – и лица, и тела у них совсем не такие, какими их запомнил Фала. Хотя, судя по лицам Кимы и Аладдина, они тоже не совсем понимали, как себя вести.

– Это что за игра? – спросил Фала, подойдя к Крюку и друзьям. – Пэн запер всех в лесу неправильного цвета. Зачем?

– Он выпустил здесь пять фей, – осторожно сказал Аладдин. – Тот, кто поймает их, войдет во внутренний круг Пэна. Станет его личной гвардией, которая будет сражаться с прежними Директорами и поможет Питеру доказать, что именно он Единственный, который должен здесь править.

Фала и его спутник многозначительно переглянулись.

– А почему вы тогда не играете? – спросил у троицы спутник Фалы. – И кто вы вообще такие? Я вас в школе не видел.

– Мы тебя тоже, – ответила Кима.

– Я Мидас, – сказал незнакомец.

– Я Ладди, – ответил Аладдин. – Это Кук и Мима.

Фала уставился на них, и Крюк увидел, как блеснули его глаза, словно тот все понял. Но он лишь похлопал Джеймса по плечу и улыбнулся.

– Привет, Кук. Я Фала. Мы все согласны не дать Питеру стать директором? Да?

Крюк, Аладдин и Кима переглянулись, раздумывая, как ответить, но Фала уже шел вперед.

– Пойдем, Мидас. И вы трое, ну и имечки у вас. Найдем фей.

Крюк уверенно зашагал за ним, слыша, как за спиной перешептываются Кима и Аладдин. Если Фала хочет прогнать Пэна из школы, значит, они на одной стороне, решил Крюк. Вне зависимости от того, что еще задумал этот мальчик-никогдашник.

Джеймса занимал один вопрос: где Фала пропадал все это время? Почему он теперь хромает? Где он встретил этого Мидаса? Крюк успел узнать всех учеников, когда прибыл в школу, чтобы набрать себе команду, – и этого мальчишки, который гнет золотые прутья, среди них точно не было. Тем не менее Крюк отогнал от себя эти вопросы. Он почему-то доверял Фале, словно знал этого мальчика не только по нескольким фразам, которыми они обменялись в школе. Может быть, придавало ему уверенности полное спокойствие Фалы – этот парень вел себя так, словно справится с любой ситуацией, даже с опасной игрой, в которую они сейчас играли. Крюк впервые решился положиться на судьбу и последовать за другим лидером.

Они вместе шли через Синий лес, Фала разглядывал небесно-голубые папоротники и лазурные древесные кроны. Солнечные лучи, словно сабли, прорубали себе дорогу между листьями, освещая других мальчиков и девочек, сновавших туда-сюда в поисках фей. Все это время Крюк ощущал где-то