в глубине души жуткий страх, такую же мрачную настороженность, как в Нетландии, когда заходил на территорию Питера. Неважно, насколько продуман его план: этот Синий лес – часть страны Питера, а в стране Питера для Крюков все всегда идет плохо, словно чья-то невидимая рука склоняет чашу весов в пользу Пэна. Сториан никогда еще не рассказывал сказку о нем и Питере – по крайней мере, пока не рассказывал, – но если перо все-таки решит это сделать, за кого будут переживать в Бескрайних лесах? Несомненно, за Крюка. Кто вообще может болеть за Питера Пэна? Тем не менее у Пэна есть целый остров прихвостней, а теперь еще и целая толпа помощников-школьников, а кто есть у Крюка, кроме разношерстной группки, где каждый замышляет что-то свое?

Он услышал, как перед ним шепчутся Мидас и Фала.

– Ты уверен, что им можно доверять? – спросил Мидас.

– Держи золотой палец наготове, – сказал Фала. – Остальное я беру на себя.

Аладдин, похоже, тоже это услышал, потому что подошел к ним:

– Слушай, как ты согнул эти ворота?

Мидас внимательно посмотрел на него:

– Ладди… тебя вроде так зовут, да? В какой ты был школе? Добра или Зла? Я вообще тебя не помню…

– Э-э-э… проблемы с девушкой. Держался подальше от людей, – ответил замаскированный Аладдин, повернувшись к некрасивой, больше похожей на никогдашницу Киме. Та ответила ему настолько выразительным взглядом, что Аладдин споткнулся о какой-то синий сорняк и врезался в Мидаса. – Серьезно, как ты это делаешь с золотом?

Мидас не ответил.

Фала, стоявший поблизости, взмахнул пальцем – он засветился, но совсем слабо, – а потом строго повернулся к Мидасу:

– Фей пять. Нас пять. Мы побеждаем, становимся гвардией Пэна. Побеждаем Пэна и избавляемся от него. Сила возвращается к прежним директорам. Ты же тоже этого хочешь, Мидас? Тогда надо быть командой. Расскажи ему, кто ты.

Мидас уставился на Фалу, словно они с Фалой знали о происходящем намного больше. Потом Мидас неспешно пошел вперед, покосившись на Аладдина.

– Я читатель, ясно? По крайней мере, меня так называют. Я не из вашего мира. Я из деревни Гавальдон, которая находится за пределами леса. А еще я съел много икры золотых рыбок. Теперь если я что-то трону, оно превращается в золото.

– Ты из-за леса? – удивилась Кима. – А что находится за пределами леса?

Даже Крюк отвлекся от размышлений:

– Подожди. Ты буквально можешь превратить что угодно в золото?

Мидас коснулся большого синего пальмового листа. Тот мгновенно стал золотым и свалился Аладдину прямо на голову.

– Ай. – Аладдин потер затылок, потом увидел золотистые хлопья, упавшие ему на ладонь. – Боже мой. Ты же можешь сделать всех нас сказочно богатыми…

– Подожди-ка секунду. Икра золотых рыбок? Ее нельзя получить просто так, – заметила Кима. – Каждый раз, когда ты съешь икринку золотой рыбки, с тобой за это случается что-то плохое. Сколько ты их съел?

– Я и так уже застрял в вашей школе. Ничего хуже случиться просто не может, – фыркнул Мидас.

– Ты не понимаешь, – настаивала Кима. – Если ты съел целую горсть икры золотых рыбок, то это лишь вопрос времени…

– Фей ловить нелегко, – перебил Фала, хрустя ботинками по светло-голубой траве. Они вышли на тыквенную грядку. Солнце спряталось за длинными, похожими на щупальцами облака, придавая тыквам зловещий оттенок. – Феи – чистый инстинкт. Почти не умеют думать или рассуждать. Как кот или собака любит хозяина, так и фея любит Питера Пэна. Они верны Пэну и ждут хорошее обращение взамен. Многие даже влюбляются в хозяина и хотят его поцелуев. Я вот чего хочу сказать: если Пэн бросил их здесь… они будут не рады. Будут драться с любым, кто их попытается поймать.

Из-за тыквенной грядки послышались крики, и через мгновение из леса выбежали два мальчика. С окровавленными лицами, глазами, полными страха, они неслись, не разбирая дороги, спотыкаясь о тыквы и оглядываясь в ужасе, а потом исчезли в лазурной рощице, из которой только что вышли Крюк и его друзья.

Джеймс заметил, что даже Мидасу стало не по себе.

– И как тогда нам их поймать? – спросил мальчик, превращавший все в золото.

– Дать им то, в чем отказал Питер, – ответил Фала.

Он отправил воздушный поцелуй в сторону Мидаса. Потом схватил Мидаса за рукав и взмахнул его ладонью в воздухе – там, куда улетел поцелуй…

В воздухе проступил золотой контур губ Фалы, поцелуй повис в воздухе, словно зачарованная безделушка, ожидающая, что ее заберут.

Наступила тишина. Фала спокойно снял ботинок.

Аладдин сморщил нос:

– Я честно не понимаю, что происхо…

Из-за деревьев вылетела фея с прозрачными крыльями, растрепанными черными волосами, ярко-красной помадой, в зеленом облегающем платье и бросилась прямо к поцелую Фалы. Она вытянула руки с длинными ногтями, чтобы схватить его, но Фала поймал ее прямо в воздухе и, прежде чем она успела вырваться или начать кусаться, засунул ее в ботинок и зажал отверстие, чтобы она не выбралась.

Фала оперся о дерево и посмотрел на товарищей.

– У меня фея есть, – сказал он. – А у вас?

В ответ дружно моргнули четыре пары глаз.

Ребята тут же начали посылать воздушные поцелуи, а Мидас размахивал рукой, словно медведь, отбивающийся от пчел, превращая их в золото.

– Сюда, Мидас, сюда! – сказал Аладдин.

– Вы направляете воздушные поцелуи куда угодно, но не на меня, – проворчал Мидас, не сводя глаз с поцелуев Джеймса и Кимы, которые он уже превратил в золото и подбросил в воздух. Губы Кимы имели характерную форму, округлую и пухлую, а поцелуи Крюка были длинными, с тонкой нижней губой. Аладдин все сильнее напрягался, смотря, как поцелуи Крюка и его подруги касаются друг друга, потом начинают переплетаться, и в конце концов потерял всякое терпение. Он врезался в Мидаса сзади и начал лихорадочно запускать свои воздушные поцелуи между поцелуями Джеймса и Кимы, одновременно пытаясь заставить Мидаса превратить их в золото. Мидас отпихивал Аладдина ногой, Аладдин хватал его за руки, и похожи они были не на охотников за феями, а на неумелых мимов.

– И это твой парень, да? – поддразнил Крюк Киму. Их окружало целое облако их поцелуев.

– А ты разве не друг Аладдина? – возразила Кима, отмахиваясь от воздушных поцелуев Крюка. – И вообще, я не знаю, кто он мне сейчас, парень или еще кто. У тебя когда-нибудь была девушка?

– Я слишком занят. Слишком сосредоточен на своей цели. Девчонки только мешают.

– Что за несусветная чушь? В Мейденвейлской школе, когда мальчик находил себе подружку, его оценки тут же повышались, а ее – понижались.

– Наверное, потому, что он был