Рафаль еще пристальнее посмотрел на него.

– Оставить меня здесь? Какой добрый поступок.

– По крайней мере, до тех пор, пока Мидас не вернется домой, а я – не займу свое заслуженное место Единственного, – ответил Райан, не поворачиваясь к нему. – После этого уже разберемся со всеми остальными мелочами.

– Значит, я теперь мелочь? Ты даже летать не умеешь! – воскликнул Рафаль. – Как ты собираешься вернуть его в Гавальдон?

– Долетим на стимфе, – сказал Райан, улыбаясь Мидасу.

– Они подчиняются мне, – возразил Рафаль.

– Ладно, так или иначе, Мидас, это я привел тебя сюда, и – да, между нами было определенное недопонимание, но ты можешь довериться мне. Я отправлю тебя домой, – заверил мальчика Добрый Директор.

Мидас повернулся к Рафалю:

– А ты? Что ты мне предложишь?

– Ничего, – ответил Рафаль.

Читатель недобро прищурился.

– Сториану решать, кто станет Директором школы, – продолжил Рафаль. – Не нам. Мы не знаем, кого он выберет, что бы ни говорил мой брат. Но одно мы знаем точно: перо наказывает Райана и меня. Оно лишило нас бессмертия, а сейчас – похоже, и почти всех сил. Я не смог бы унести тебя домой по воздуху, даже если бы очень хотел. Это правда. Возможно, Сториан считает, что Пэн – более подходящий Директор школы. Может быть, прав мой брат, и перо считает, что Единственным станет Райан. Или, может быть, Сториан бросил вызов мне и Райану – хочет, чтобы мы доказали, что по-прежнему справляемся с обязанностями, хочет, чтобы мы вместе избавились от этого безумного эльфа.

Он посмотрел на брата-близнеца. Тот отвел взгляд.

– Но мы провалим это испытание, потому что я больше не доверяю Райану, а Райан – мне, – продолжил Рафаль, снова повернувшись к Мидасу. – Так что выбор за тобой, Мидас. Как ты считаешь – кто сможет победить Пэна, кого Сториан сочтет достойным стать единственным Директором школы? Кто сможет вернуть себе магические силы и отправить тебя домой?

Единственным звуком в подземелье был скрип цепей, в которые были закованы братья.

Мидас смотрел то на одного близнеца, то на другого.

А потом сзади послышался голос:

– Я увидел, что волколаки убегают. Что произошло?..

Мидас резко развернулся и увидел силуэт, выступающий из тени: декана Хамбурга с кинжалом в руках. Он увидел связанных Директоров… а потом Мидаса.

– Читатель! – прохрипел Хамбург. Он бросился на Мидаса, тот сделал первое, что пришло ему в голову – отвесил декану сильнейшую пощечину, оставив на щеке отпечаток ладони. Хамбург негодующе вскрикнул и замахнулся кинжалом… а потом выпучил глаза и дернулся, словно его самого ударили ножом. Его землистая кожа, начиная с отпечатка руки Мидаса, приобретала металлический оттенок, крупные поры сглаживались, мягкие ткани превращались в твердое золото, и даже последние хрипы из горла уже имели металлический отзвук… и он превратился в безмолвную неподвижную статую, блестевшую на пороге темницы.

Мидас отшатнулся и уставился на декана, которого только что превратил в золото.

– Стойте… я же не… я не хотел…

Он повернулся к Директорам и увидел, что они дружно отпрянули. Изумление в их глазах еще сильнее перепугало Мидаса. Что он наделал? Он снова посмотрел на статую Хамбурга, на золотое лицо, парализованное страхом, словно тот увидел худшее, страшнейшее чудовище…

Мидас выхватил кинжал у статуи и бросился на Рафаля. Он рассек цепи и освободил Злого Директора.

Райан натянул свою цепь, ожидая, что читатель освободит и его.

Но тот ничего не сделал.

– Скорее, – сказал Рафаль Мидасу. Злой Директор поднялся на ноги и, хромая, прошел мимо своего проклятого декана. Прочь из комнаты.

– А как же я? – спросил Райан.

Мидас дал вопросу повисеть в воздухе, затем торопливо пошел вслед за Рафалем. Их шаги вскоре стихли, оставив Доброго Директора в полном одиночестве.

Лицо Райана перекосило, синие глаза горели от ярости. Он изо всех сил дернул цепи и закричал в темноту:

– А КАК ЖЕ Я?

5

– Почему оно не приводит меня к присяге?

Лицо Пэна отражалось в стальной поверхности пера. Король Нетландии ожидал, когда оно что-то сделает.

Но Сториан оставался неподвижным в свете луны, замерев над последними написанными словами:

И вот…

Явился новый.

Питер повернулся к братьям Садер, которые стояли в тени, между полуразрушенной стеной и двумя побитыми книжными шкафами.

– «Явился новый». Вот что там написано. Новый – это я. Я – новый Директор школы. Чего оно ждет? – нетерпеливо спросил Пэн. – Я не смогу стать бессмертным, пока не принесу клятву верности!

– Оно не скажет тебе ничего, пока ты не покажешь себя, – сказал старший брат, Матиас. Его ожерелье с золотым солнцем блестело. – До этого времени Райан и Рафаль останутся Директорами.

Пэн вспыхнул:

– Тогда я их убью. Я пожалел их и всего лишь отправил в подземелье, как должен поступить герой, но я им лично глотки перережу, если…

– Сториан должен избрать тебя, Питер, – перебил Матиас. Его карие глаза оставались совершенно спокойными. – Загляни в книгу. Она не назвала твоего имени. Там лишь говорится: «Явился новый». Этим «новым» пока что может стать кто угодно. Сначала ты должен доказать, что достоин. И тогда уже Сториан сделает все необходимое, чтобы назначить тебя новым Директором и избавиться от старого, как поступил со всеми другими…

Тень Пэна превратилась в разгневанного великана и нависла над Матиасом. Старший из братьев Садер, впрочем, не отступил.

– Зачем мы тогда привели тебя сюда? – предвосхитил Матиас вопрос Пэна. – Мы привели тебя сюда, потому что перо на твоей стороне, Питер. Оно хочет избрать тебя. Но только после того, как ты этого заслужишь.

– Откуда ты знаешь? – не отступался Пэн. – Откуда ты знаешь, что оно на моей стороне?

Лука вышел из тени и протянул руку.

Питер сердито глянул на него.

– Где твое ожерелье…

Но потом он понял, на что указывает Лука.

На руку Питера.

Пэн поднял руку – кончик указательного пальца светился изумрудно-зеленым. Он моргнул, но затем засветился еще сильнее. Пэн уже начал понимать, как контролировать эмоции, чтобы пользоваться им. Он с любопытством дотронулся светящимся пальцем до книги на столе. Край страницы свернулся и превратился в тонкий свиток. Свиток постепенно стал мягким и зеленым, а затем с обоих концов начал расти, выпуская листья, словно лиана, поднимаясь все выше и выше, и на вершине вырос большой синий цветок, который поклонился Питеру и погладил его по щеке.

– Перо забрало силу у братьев… и отдало ее тебе, – сказал Матиас.

Пэн уставился на синий цветок, словно это было его отражение.

А потом повернулся