Когда я заснула и когда перед моим внутренним взором начали возникать какие-то очертания, разумеется, я оказалась на Полуночной службе. Она проводилась в церкви, а не в зале. Ввысь, в темноту под балками, уходили витражные окна, на которых в разных живописных позах принимали смерть мученики. Львы, драконы, костры золотых и малиновых всполохов. Уголком глаза я заметила на каменных стенах начертанные краской слова, но я понимала, что не смогу их прочитать, а потому не стала оборачиваться. Собравшиеся вокруг меня люди распевали гимн на несуществующем языке.

Я шла вдоль прохода. Окружающие дотрагивались до моих рук и называли меня сестрой. «Преклони колени», – сказал Достопочтенный. В его глазах блестели холодные искорки, и я боялась его. «Преклони колени, дабы я мог тебя благословить, сестра Марен».

Я опустилась на колени, а он встал надо мной и возложил ладони мне на лоб. Я ощутила, как мое лицо охватывает жар, и мне захотелось убежать оттуда, снова оказаться в кузове пикапа с другом, который никогда не сделает мне больно. По толпе пробежал смешок, тысячи незнакомцев подносили к лицам руки и смеялись за ними. «Прощение» казалось словом из того, другого языка, который исчез, когда я проснулась.

7

В полдень следующего дня мы проехали мимо указателя «Френдшип» в штате Висконсин.

– Я там родилась, – сказала я. – Какая ирония.

– Завтра в это же время мы будем в Сэндхорне. У тебя есть план?

Мне не хотелось думать про Сэндхорн. Конечно, мне хотелось найти отца, но не прямо сейчас и не так, чтобы попрощаться с Ли.

– Думаю, начну с телефонной книги, – ответила я.

Через две мили после поворота на Френдшип мы проехали мимо щита с надписью: «Благотворительный карнавал-ярмарка “Мать Мира”. Аттракционы, игры, угощения и призы. С 7 по 13 июня, открыто каждый вечер с 17 до 23. Съезд с шоссе 47 на Глайдер, через десять миль».

Мы переглянулись, улыбнувшись, и я тут же забыла обо всем, о плохих снах и о том, что я лишила других возможности побывать на карнавале-ярмарке. На это идеальное мгновение я даже позабыла их имена.

Мы свернули на съезде номер сорок семь и, проехав немного по полям, пересекли взгромоздившийся на вершине невысокого холма крошечный городок Глайдер с одной главной улицей, на которой располагались антикварные лавки и врачебные кабинеты. Еще через милю мы оказались на территории импровизированной ярмарки: возле кирпичной церкви с ярко-белым шпилем крутилось колесо обозрения и раскачивались огромные качели в виде галеона. Ли нашел парковку у футбольного поля через дорогу и, выходя из машины, оставил свой «стетсон» на сиденье.

Когда мы пересекли дорогу и смешались с толпой, я ощутила себя маленьким ребенком. Женщина в стеклянном киоске наворачивала на длинные деревянные палочки облачка розовой и голубой сахарной ваты, раздавая их проходившим мимо детям с таким видом, будто это было нечто волшебное. Через динамики лилась песня Like a Prayer, под которую танцевали девочки-подростки, ожидавшие своей очереди на галеон. Аромат свежевыпеченного теста и сахарной пудры смешивался с сигаретным дымом и масляным запахом аттракционов. К нам подошла женщина в костюме клоуна и спросила, не хотим ли мы приобрести лотерейные билеты.

– Главный приз – широкоэкранный телевизор! – объявила она, раскрывая белую перчатку и показывая целую гармошку зеленых билетов.

– Нет, спасибо, – улыбнулся Ли.

Взяв меня за руку, он пошел через толпу, и все вокруг стало казаться размытым. Через ветви деревьев на дальнем конце ярмарочной площадки проникал солнечный свет. В круговерти карусели мелькали поднимающиеся к небу разноцветные ботинки посетителей, а я думала только о теплоте руки в моей ладони.

Ли что-то сказал, но я поняла его не сразу. Он показал на «дом с привидениями», оглянулся и задорно посмотрел на меня. Было ясно, что туда-то мы и направляемся, хочу я этого или нет.

Дорогу нам то и дело преграждали матери с детьми, которые требовали купить им еще мороженого. За аттракционом со сталкивающимися машинками у большой синей палатки толпились отцы в бейсболках и джинсах, прихлебывающие водянистое пиво из пластиковых стаканов. Мой отец не такой. Ему нравится мороженое, нравятся ярмарочные аттракционы, он не пьет пиво, и ему наплевать на спорт.

Мы встали в очередь у прилавка с гамбургерами, и Ли достал кошелек Барри Кука. Я взяла поднос, положила на него наши гамбургеры, картошку фри и напитки. Возле игровых киосков мы нашли свободный столик для пикников. Во время еды Ли рассматривал проходящих мимо взрослых и детей, ноющих из-за того, что они проиграли или слишком устали. Мужчины проходили со стаканами пива в руках, а женщины, ведя за руку детей, оглядывались в поисках своих мужей. Когда в динамиках заиграла My Heart Will Go On, я вспомнила о маме и вдруг поняла, что мне уже почти все равно.

Ли откусил еще немного бургера и задумчиво пожевал.

– Ты когда-нибудь нервничаешь?

Я понимала, что у него на уме – он делал вид, что он нормальный. Я кивнула.

– Ты же не хочешь уйти?

– Нет, конечно. Мы никуда не уйдем, пока не прокатимся вот на этом, – он показал мне за плечо, и я обернулась.

За верхушками деревьев выросла какая-то кривобокая оранжевая штуковина, и тут же снова опустилась. Механизм походил на помесь колеса обозрения и американских горок.

– Это «Зиппер», – пояснил Ли.

– Надо было повременить с едой.

Он усмехнулся и вытер руки салфеткой.

– Так что, сначала туда или в «Дом ужасов»?

Я выбрала «Дом ужасов». Мы купили целый блок билетов – опять-таки на деньги Барри Кука – и сели в вагончик. Ли застегнул ремень и довольно улыбнулся.

– Ну что, будем делать вид, что боимся?

– Может, мне и не придется.

– Смешно. Ты, и вдруг чего-то боишься.

Вагончик дернулся, и мы поехали вперед, во тьму. Перед нами распахнулись двойные двери. Следующее помещение освещали мерцающие и гудящие люминесцентные лампы. На операционном столе лежал пациент с разрезанным животом, из которого торчали внутренности, свисавшие до покрытого линолеумом пола. Над пациентом нависла демонического вида медсестра, сжимавшая в каждой руке по окровавленному хирургическому инструменту. Она злобно вытаращилась на нас, а потом подмигнула Ли.

– Помогите! – крикнул лежавший на столе мужчина. – Ради бога!

– Неплохо, – пробормотал Ли. – Определенно стоит восьми купонов.

Из ужасной больницы мы снова попали в темный туннель, проехали сквозь завесу искусственной паутины, и тут заиграла музыкальная тема из «Хеллоуина». За следующим углом нас поджидал катафалк. Задняя дверь была открыта, как и крышка гроба. Рядом стоял мужчина в поеденном молью костюме и