А может, и вовсе гадать бы не стали: у простонародья довольно смутные представления о том, как ходит зараза, и объясняй не объясняй — все равно перевернут так, что впору за голову хвататься. Да что там далеко ходить, накануне, вон, только…

Или не Рагна? Кому он мог настолько серьезно перейти дорогу? Харальду смысла нет его травить, хотел бы избавиться — приказал бы добить еще давеча. Заодно народишко припугнуть, дескать, так будет со всяким…

Преподобная мать оскорбилась? Нет, едва ли. Может, конечно, весь этот год — и все те годы, что она служила в Мирном — Ульрика отлично притворялась, но непохоже на нее.

Дядя с племянником побоялись, что он соберется мстить, и решили загодя меры принять? Могли, наверное, хоть и непохоже это на Ивара, тот казался мужиком прямым. Но мало ли что там кажется. Успел бы он отдать своего глухаря Лин, добежать до трактира, уговорить или заставить Рауда, пока сам Альмод на заднем дворе разбирался с Нел, а потом возился с больными, вернуться обратно и делать вид, будто наблюдает за шашнями племянника? Вроде мог бы. Успела же Рагна столковаться с Эйваром. Хотя с ним, поди, особенно и стараться не пришлось, при первом же намеке хвост распушил и кинулся очаровывать. Так, значит, эти двое, кто еще?

Родичи убитого пьянчуги или той бабы, которой достались плети? Нет, ради них Рауд не стал бы рисковать. Или это не он, а кто-то из его кухарей, знающих, для кого готовилось? Демоны его разберут. Но начинать искать придется с Рауда. Расскажет как миленький. А если даже под подчиняющими разум плетениями не выдаст заказчика, значит, точно кто-то из одаренных. И тогда придется разбираться, кто именно. Но потом.

Нел тоже наплела себе воды, присела на краешек постели.

— Можно? Голова кружится.

Альмод кивнул, подвинулся, освобождая место.

Она вдруг прильнула к нему всем телом, ткнулась лицом в грудь и замерла, дрожа.

— Ты чего? — изумился он.

— Ничего, — глухо проговорила Нел. — Просто… Я сейчас, прости.

Альмод невесело усмехнулся, обнял ее, прижимая крепче.

— Я тоже перепугался до полусмерти.

— Ври больше, — хмыкнула она, не торопясь отстраняться. — Ты даже сумел сообразить, что это.

— Учитель был хороший, — Альмод погладил ее по волосами. — И на память я никогда не жаловался.

Она перестала дрожать, но отстраняться не торопилась.

— Я просто подумала… до чего глупо умереть так… не в бою, пытаясь остановить тварь. Не в поединке, утащив за собой к Творцу своего убийцу. А просто…

— Просто потому, что случайно оказалась рядом?

— Просто потому, что у кого-то не достало смелости бросить вызов в лицо. Или потому, что кто-то сошел с ума и поджег дом со спящими. Или… Я не боюсь смерти, но… До чего глупо, бессмысленно и обидно.

— Так обычно и бывает. Глупо и бессмысленно.

— Неправда.

Он горько усмехнулся. Девчонка. Взъерошил ей волосы.

— Ты тоже поспи. Пара часов действительно ничего не решит.

— А потом?

— Потом у меня будет очень бурное утро.

— У нас, — подняла голову Нел. — Кто бы это ни был, он и меня здорово разозлил.

— Договорились, — улыбнулся Альмод, снова притягивая ее ближе. — У нас. А пока спи.

— А ты?

— И я.

Проснувшись через час — а он умел пробудиться в заранее назначенное самому себе время, Альмод обнаружил, что Нел так и сопит рядом, устроив голову у него на плече и прижавшись всем телом. Улыбнулся, не торопясь выпускать ее из объятий или зажигать светлячок, прошелся диагностическим плетением сперва по себе, потом по девушке. Ну вот, совсем другое дело. Сейчас можно и раздать всем сестрам по серьгам.

Видимо, ощутив на себе чужое плетение, девушка заворочалась, подняла голову. Растерянно ойкнув, шарахнулась, потешно взвизгнула, едва не слетев с постели. Альмод кое-как сдержал смех, зажег светлячок.

Нел приглаживала волосы, выглядя донельзя смущенной.

— Извини, я…

— Извинить за что? — широко улыбнулся Альмод.

Она залилась краской до самых ключиц — как и все светловолосые, Нел краснела легко и быстро.

— Я не хотела… причинять неудобства.

Он все-таки не удержался от смеха.

— С чего ты взяла, что мне было неудобно?

Она нечленораздельно зашипела, отворачиваясь. Альмод усмехнулся. Выбрался из постели, нашел смену одежды. Нел так и застыла, старательно стоя к нему спиной.

— Мне отвернуться, пока ты приводишь себя в порядок? — спросил Альмод, закончив облачаться.

О том, что творится в комнате, думать не хотелось. Вот разберется с тем, кто ему этак удружил, и надо будет заплатить кому-нибудь из трактирных служанок, чтобы прибралась и постирала.

— Мне все равно не во что переодеться, — пожала плечами Нел, по-прежнему не торопясь оборачиваться.

Так, значит, еще следует попросить Хильду найти девочке сменную одежду, может, в сундуках что залежалось. Странно, что сама Нел не додумалась, не дитя ж малое. Хотя вчера ей было явно не до того, а сегодня еще толком не наступило.

Он посмотрел в напряженную спину. Так…

— Я обидел тебя?

— Нет, — отрезала она.

Значит, «да». Но будь он проклят, если понимал, чем именно.

— Тогда падай обратно и досыпай. А я пока…

— Мы же договорились! — Она стремительно развернулась.

— Показалось, что ты передумала, — пожал он плечами.

— Нет.

— Тогда пошли.

Они спустились в обеденный зал. Трактир был темен и выглядел пустым. Постояльцы разбрелись — кто по комнатам, кто на улицу, работники и служанки спали на сдвинутых столах, и от светлячка никто не пошевельнулся — хотя Альмод и был готов усыпить, если кто-то проснется — так, видать, уработались за день. Он обошел стойку, за которой была дверь во внутренние помещения. Альмоду доводилось там бывать, когда позвали к младшему сыну трактирщика — тот, промахнувшись мимо полена, рассадил топором себе стопу. Кухня, кладовая, в полу которой ход в погреб. Хозяйская спальня — там же спали и дети.

Он собирался плетением отодвинуть засов, удерживающий дверь изнутри, но она оказалась не запертой. Хорошо смазанные петли не скрипнули. Альмод остановился у хозяйской спальни. Он помнил ее — комнатушка с окном, откуда видна дверь трактира. Единственная кровать у стены, у противоположной — два сундука, на которых спали дети. Рядом с окном — конторка с берестяными листами, трактирщик не слишком доверял памяти, но тратиться на пергамент, когда кругом полно дармовой бересты, не намеревался. Окно наверняка на ночь заложено ставнями, впрочем…