Могло такое случиться и сейчас? Пусть один свихнулся. Семеро, минус Гейр, минус Трин, минус второй раненый… Четверо. Справились бы с одним безумцем. Или…

— Были ли раненые, кромеТрин и… — он прикусил язык, едва не проболтался, — кроме нее?

— Да, я исповедовала еще одного юношу. Как мне показалось, он тоже был очень плох, но надеялся… И еще один двигался не слишком уверенно, но мне трудно судить, наверняка вы поняли бы лучше, если бы там были. А почему вы спрашиваете?

Потому что его там не было. И лишь одному Творцу ведомо, как все обернулось бы, если бы он там оказался. Наверняка, так же, как с Гейром, только схватка закончилась бы вовсе не в пользу Альмода.

— Меня не было в городе, когда это случилось, — сказал он. — И увидев, что произошло… до сих пор трудно в это поверить.

— Понимаю. Я тоже была потрясена.

— Но вам не показалось странным, что последнего утешения попросили не все? Если они планировали настолько жуткий ритуал?

— Нужно ли утешение Творца тому, кто вконец изуверился?

— Тогда зачем вообще звать вас?

Преподобная мать помолчала, раздумывая.

— Возможно, чтобы не вызывать подозрения раньше времени.

— У кого, если все сгорит дотла? Ведь не разобрать, кто скончался до пожара, а кто погиб в огне, если и от одного, и от другого остались лишь угли?

Хотя, сгори тела не до костей, Альмод бы взялся разобраться. Без полной уверенности в исходе, конечно, но были признаки, по которым…. он выругался про себя. Почему он с самого начала не посмотрел, что и как случилось? Даже по положению тел можно было бы о многом судить…

Потому что пришел сперва Стейн, потом Рауд, и ему стало не до того. А теперь не у кого спросить. Едва ли те, кто разбирал завал, потрудился зарисовать все, что нужно. Да вряд ли запомнили. Или попробовать порасспрашивать? Кого? Пойти на поклон к Харальду?

— Почему вы их защищаете?

Твою ж мать, это он здорово оплошал. Считай, сам подставился.

— Пытаюсь разобраться. Одно время я жил в столице, и с чистильщиками приходилось сталкиваться не раз. Были даже друзья в ордене, пока не пришлось… — он развел руками, обезоруживающе улыбнулся, — очень быстро покинуть столицу.

Преподобная мать едва не расплылась в ответной улыбке — как он и ожидал. Сделала суровое лицо.

— Поединок?

Он снова улыбнулся, теперь — якобы скрывая неловкость.

Такие, как мать Ульрика, — неважно, служительницы ли творца или просто деревенские кумушки — любят наставлять на путь истинный грешников. Особенно когда кажется, что стоит чуть-чуть понаставлять, и заблудшая душа вернется к свету. Особенно если перед ними молодой и красивый мужчина — нет-нет, что вы, никаких грешных мыслей, исключительно материнское попечение, ведь сорвиголовам — юным и не очень — так нужны добрые наставления! В юности он нередко этим пользовался, потом желающих его воспитывать резко поубавилось. Надо же, не забыл…

Взгляд матери Ульрики засветился от любопытства — до сих пор Альмод никому на рассказывал, что его занесло в Мирный, не стесняясь в ответ на прямой вопрос сообщить, куда вопрошающему пойти и чем там заняться. Он и сейчас не собирался рассказывать.

— Наверняка из-за женщины?

Он опустил глаза.

— Мать Ульрика, вы же понимаете, что о таких вещах никому не…

— Значит, еще и замужней.

Глубокий вздох, виноватое выражение лица.

— Ладно, оставим это, — сказала преподобная мать. — Вижу, что вы раскаялись. С вашего позволения.

В ее голосе прибавилось яда.

— Как бы вы ни пытались напугать меня заразой, здесь слишком много людей, которым нужна моя помощь.

Альмод коротко поклонился прощаясь. Проглотил ругательство, невидяще глядя в спину преподобной матери.

Не будет, значит, им заупокойной молитвы. Он сам разуверился очень давно, но… Но все равно это казалось несправедливым. Сперва страшная и бессмысленная гибель, потом, вот…

Впрочем, матерью Ульрикой церковь не заканчивается. Нел наверняка не останется в Мирном, где-нибудь по дороге заглянет в храм. А он подумает, кого можно расспросить о случившемся, раз уж с самого начала не догадался сам посмотреть.

А пока хоть помянуть их, что ли. Вдвоем с Нел, больше все равно не с кем.

Он двинулся к сараю, где теперь жил Харальд — поболтать с охранниками, вдруг да получится узнать, кто именно разбирал после пожара ту часть дома, где поселили чистильщиков, да и вытрясти из него сведения.

Неподалеку от дома у костра обнаружился Эйвар — и Рагна. Оба старательно делали вид, что его не заметили, девушка пристроила голову на плечо парню, тот тоже, не будь дурак, обхватил ее за талию, притянул ближе, что-то зашептал, склонившись так близко, что губы почти касались кожи. Рагна захихикала.

Альмод едва не рассмеялся. «Приревнуй и пожалей о том, что потерял, моли о прощении и, может быть, я снизойду». В подобные игры он перестал играть еще в университете. Странно, она казалась умнее. Впрочем, пусть резвятся. Он обошел костер, но вместо мордоворотов у двери обнаружился Ивар, с неодобрительным видом наблюдавший за племянником.

— К Харальду? — спросил он после приветствия. — Никого не принимает. Я пытался ему объяснить, что заразу надо ограничить, но…

— Нет, — Альмод отступил, пропуская прохожего, шагнул обратно. — Об этом уже поздно говорить. Мне нужен кто-нибудь из тех, кто разбирал его дом после пожара. Кто-то из его людей.

— Зачем?

— Поспрашивать кое о чем.

Конечно, этих двоих во время пожара в Мирном не было, как и его самого. Но если весь город уже убежден, что огонь — дело рук чистильщиков, лучше о них лишний раз не упоминать. Как и о причинах собственного любопытства.

Ивар понизил голос.

— Тоже гадаешь, с чего бы полыхнуло, если ни жаровен, ни свеч?

Альмод кивнул.

— Я разузнаю, и пришлю к тебе, — так же вполголоса сказал Ивар.

— Тоже любопытство заело?

— Еще как. Насколько я слышал, в чистильщики болванов не берут, а тут сущий бред выходит.

На том и распрощались, пришлось возвращаться в город несолоно хлебавши. Впрочем, был еще Рауд, он все сплетни знал, ему по чину положено.

Тот запираться не стал, за пару монет выложил про всех. Один из интересующих Альмода людей с дифтеритом слег, в лагере…

Альмод мысленно выругался, знать бы, там бы и выведал все. Даже и спрашивать не стал бы, подчинил разум, а все решили, что мужик бредит, потому и рассказывает всякие ужасы.

… Двое по участкам уехали. Еще двое — с отрядом, что Харальд послал за едой в Кривое озеро. Пару дней как уехали. Еще дней через пять вернутся, обратно наверняка с обозом придут, а это дольше.