пылко уверять ее Басманов. — Даже если я не люб тебе, не отказывайся от венца со мною, не трону я тебя, пока ты не полюбишь меня. Я хочу всю жизнь оберегать и лелеять тебя, но могу сделать так в полной мере только будучи твоим супругом.

Петр Басманов сказал именно те слова, в которых сейчас больше всего нуждалась Ксения. Ей, отчаявшейся низложенной царевне, не понимающей как жить в разрушенном мире ее детства и за что держаться дальше, как воздух нужна была любовь сильного благородного защитника, спасающего ее от всех ее многочисленных врагов. И с сердца девушки спали многочисленные цепи страха, не дававшие ей раньше столь нужной свободы для любви и нежности к своему избраннику. Как только Ксения поняла, что тот, кого она раньше боялась больше всех на самом деле самая надежная ее защита и опора, ее дух радостно воспарил подобно освобожденной птице в небе и она, облегченно вскрикнув, упала в объятия донельзя обрадованного переменой ее отношения к нему Петра. Обоюдное доверие стало тем надежным мостом, по которому их сердца устремились друг к другу среди бушующего моря противоречивых страстей и всепобеждающая любовь отныне владела не только помыслами и чувствами воеводы Петра Басманова, но и душой царевны Ксении Годуновой.

Глава 13

Вся Москва признала в Григории Отрепьеве своего царя, и Самозванец постарался утвердить свою власть также в Боярской думе, зорко следя в собрании за выражением лиц русских вельмож, пытаясь определить кто среди них его сторонник, а кто противник. Правда, делал он это в своей исключительной манере, отпуская забавные шутки и смеясь над самим собой.

— Зачем ты придуриваешься, Григорий, пытаясь представить себя глупее, чем ты на самом деле? — открыто спросил его Петр после очередного приема.

— С дурачка меньше спрос, и так мои враги расслабятся, не видя во мне большой опасности и выдадут себя, — доверительно объяснил ему Отрепьев. — Чувствую я, что не все бояре искренни со мной и опасаюсь с их стороны измены.

— Ладно, смотри сам как себя вести только не по-царски ты все время говоришь, и твое поведение может посеять сомнение в народе, — рассеянно сказал на то воевода.

В это время Петра Басманова почти не заботило положение его шального друга-Самозванца — дочь Бориса Годунова всецело владела его мыслями. Дня не проходило, чтобы он не навещал Ксению в доме князя Мосальского. Воевода старался чем мог порадовать свою невесту, посылал ей изысканные лакомства, покупал в торговых лавках красивые украшения из заморских стран и дорогие ткани для шитья нарядов. Влюбленный всем сердцем Басманов старался уменьшить горе царевны, потерявшей менее чем за три месяца всех своих родных, и Ксения ощутила, что ее душевная боль начинает терять остроту и взамен ее приходит терпеливое ожидание жениха, который сумел заменить ей утраченную семью. Она еще не полностью оправилась телесно, но румянец вернулся на ее щеки и в ее движениях появилась былая живость с расторопностью. Петр уже начал задумываться о своей свадьбе с нею, но его венценосный друг напомнил ему о данном им обещании, уговоре, который они заключили возле Кром.

В начале августа Григорий Отрепьев вернулся от царицы Марии Нагой, проживающей в Вознесенском монастыре и, дождавшись Петра, посетившего по своему обыкновению царевну, прямо спросил его:

— Когда Ксению приведешь ко мне, Басманов? Я свое обещание сдержал, вернул тебе ее, теперь и ты сдержи свое слово, представь ее моей временной невестой.

— Ксения еще не совсем оправилась от отравления, великий государь, не может она еще в люди выходить, — пробовал было отпереться от выполнения своего обещания воевода Басманов, втайне надеявшийся на то, что воцарение Отрепьева сделает более сговорчивым воеводу Мнишека и ему не придется принуждать Ксению терпеть общество Самозванца.

— Еще не оправилась? Уже больше месяца прошло, давно должна была выздороветь молодая девица, — недоверчиво произнес Отрепьев, и потребовал: — Не крути хвостом, веди царевну. Чем раньше потревожим Мнишека, тем раньше ты получишь Ксению в жены! А то ты успешно уладил свои матримониальные дела, счастлив, сияешь как новый пятак, а я без жены должен сидеть⁈ Ну уж нет, я тоже хочу счастливым быть!!!

Петр, видя, что Григорий Отрепьев настроен решительно воплотить свой розыгрыш в жизнь, нехотя пообещал привести свою суженую на завтрашний пир в Теремной дворец. Оставалось как можно деликатнее объяснить Ксении, какую он глупость сморозил по пьяни, когда согласился представить ее невестой Самозванца и просить ее прощения. Можно было не сомневаться, что Ксении будет тягостно общаться с Самозванцем, один вид которого будет напоминать ей об убитых матери и брате.

К его облегчению, девушка внимательно выслушала его сбивчивый рассказ, не возмутилась просьбой участвовать в наглом обмане Лжедмитрия и лишь задумчиво сказала:

— Видно, Господь нам еще одно испытание посылает, чтобы проверить нас и наши чувства, Петр Федорович. Не вини себя одного, ясный мой воевода, на мне тоже вина лежит за затруднительное положение, эту ловушку, сотворенную для нас Самозванцем. Если бы я не сторонилась тебя, не боялась и, если бы попробовала выяснить твои намерения истинные, нам не пришлось бы ломать голову, как избежать этой напасти.

Петр горячо обнял невесту и тихо сказал:

— Бог благословил меня тобой, моя голубка, за все мои страдания. Я даже не мог надеяться, что ты не только простишь мне мою оплошность, да еще попытаешь представить себя виноватой в моем промахе.

— Не будем больше толковать об этом, Петя, — мягко сказала Ксения. — Будем молиться, чтобы Бог смягчил воеводу Мнишека, а его дочери Марине и нынешнему властителю Московскому послал совет и любовь.

На этом они порешили, не видя другого для себя выхода, как только удовлетворить требование Самозванца, желавшего приблизить к себе Ксению, и на следующий день Петр Басманов привел свою невесту в Запасной дворец.

Самозванец со своими приспешниками пировал в самой большой и нарядной палате дворца. Зал, в которой проходил пир, слуги украсили заранее: на пол они постелили дорогие ковры, повесили бархатные занавеси на окна, столы покрыли льняными скатертями, лавки — полавочниками.

По обычаю, государево место — царский трон — ставили на небольшом возвышении под иконами в драгоценных окладах в переднем углу и под балдахином. С одной стороны государева места, к лавке в переднем углу, приставлялся большой, так называемый «прямой стол», с другой стороны ставился «кривой стол», он тянулся от царского места вдоль стены к углу,