Каждая трава, даже самая обычная, несет в себе силу. Смешивая их вместе и выбирая правильный способ приготовления, можно создать зелье с уникальными свойствами. Но если вмешиваться слишком грубо, если пытаться заставить их работать против их природы, результат будет жалким. Как, в принципе, у меня и выходило. При первых опытах я буквально выдавливал энергию из травок. Да, это работало, но работало плохо. Энергия утекала, размывалась, терялась. В итоге в готовом продукте оставалась лишь крохотная часть того, что могло бы остаться, обращайся я с зельем правильно.

Доставшиеся от Барта знания говорили мне, что алхимия — это искусство гармонии. Нужно дать травам раскрыться самостоятельно, позволить их энергиям соединиться естественным образом. Я должен стать не хозяином этих процессов, а проводником, направляющим Ци в нужное для себя русло.

Но даже с этим знанием я не уверен в успехе. Может быть, я все еще делаю что-то неправильно. Может, мои действия все еще грубы и топорны по сравнению с мастерами, которые постигли алхимию в совершенстве. Но у меня есть время учиться. Жаль, что кроме времени у меня больше ничего и нет: ни наставников, ни рецептов, ни хорошей лаборатории, ни даже нормальной посуды или алхимической печи. Все, что мне остается — совершенствоваться в тайне от других, в тишине своего дома, за закрытыми дверями и приоткрытыми окнами.

— Чего-то ты раскис, — пробормотал я. — Так… Что тут у меня?

Осматриваю вновь разложенные на столе травы. Ромашка, мята, тысячелистник, зверобой. Каждый листик, каждый лепесток наполнены энергией.

Еще неделю назад я бы глупо пялился на лежащие перед собой травы, видя лишь то, что видит обычный обыватель. Сейчас же я чувствовал, что смотрю на разобранный пазл. На кусочки чего-то большего, чего-то, что я могу собрать в целое своими руками.

Итак, начнем с ромашки. Не знаю, почему, но чувствую, что так будет правильно. Похоже, меня ведет импровизация.

Срываю несколько лепестков и бросаю их в кружку, стоящую на столе. Осматриваю стол. Ступки с пестиком у меня нет, но есть деревянная толкушка, грубая и простая.

Беру толкушку в руки и начал толочь лепестки прямо в кружке. Не задавая себе вопросов, не отвлекаясь и стараясь не выйти из странного состояния, похожего на медитацию, где тело действует словно само по себе.

Лепестки превращаются в кашицу, влажную и липкую. Добавляю кусочки стеблей — те части, где энергия чувствуется особенно сильно. Стебли жесткие, измельчаются неохотно, но за пять минут кое-как справился.

Потом беру соцветия ромашки, ломаю их пальцами и добавляю в кашицу. Толкушка снова заскрипела по стенкам кружки. Если бы я не боялся сбиться с настроя, спросил бы себя, почему не закинуть соцветия с лепестками.

Спустя минуты три мое терпение было вознаграждено. Кашица в кружке начала меняться. Сначала мне показалось, что свет из окна падает по-другому, но нет: масса в кружке начала темнеть. А еще травы, смешиваясь, тянули к себе энергию.

Не знаю, как описать стороннему человеку, который не чувствует подобного, но я ощущал, будто кашица становится не просто смесью лепестков и стеблей, а чем-то большим. Будто обретает смысл.

Наконец я достаю из печи зашумевшую кастрюльку и вываливаю туда содержимое кружки. Травы смешиваются с водой, в которой клубится Ци. Это зелье получается куда насыщеннее, чем предыдущие.

Импровизация больше не толкает меня под руку. Моя работа закончена.

Алхимия: +1

Я перелил зелье в кружку, взболтал. Зелье темно-зеленое, почти черное и абсолютно непонятное. Надеюсь, с открытием специализации зельевара буду определять зелья, как после навыка травничества стал узнавать травы. Пока все, что мне доступно — понимание, что зелье не ядовито. И то потому, что ничего ядовитого я в него и не клал.

Осторожно пробую напиток на вкус. Горьковато, с легкой металлической ноткой. Не неприятный вкус, но и восхитительным его назвать сложно. Скорее — непривычный.

Делаю глоток. Буду на своем опыте узнавать, что у меня вышло.

Сначала по телу разошлось ощущение тепла. К этому я привык — оно появлялось практически после каждого глотка духовного чая. Затем зачесалась заживающая рана, и на этом все закончилось.

В общем, не знаю, что конкретно делает зелье, но им теперь точно можно заменить чай, заварку для которого я в последнее время покупаю у травника, и эффект будет лучше. Главное — повторить рецепт в точности. Благо, с моей памятью это не проблема.

Зельеварение, кстати, я пока решил не открывать. Прежде нужно довести алхимию до двадцати, травничество и готовку — до тридцати, и уже с имеющимися бонусами брать специализацию зельевара.

По идее, для зельеварения лучше уехать в город, где меня никто не знает, представиться на воротах фальшивым именем, снять домик и уже там заниматься запрещенным ремеслом. Закупиться стеклянной посудой, понемногу развивать свои навыки и делать все более классные зелья. Здесь же хватает любопытных соседей, да и вообще — здесь мои странности копятся, как снежный ком. Это я еще харчевню не нашел, где буду прокачивать готовку и не показал еще и поварский талант.

Из размышлений о будущем меня вырвал скрип двери, будто ее толкнули снаружи, а затем — громкий стук.

Сердце пропустило удар.

Черт возьми! Кто это может быть?

Травы все еще лежат на столе, рядом нож с зелеными пятнами на лезвии, кружка с остатками зелья и полная зелья кастрюлька. Тут и мензурок с перегонным кубом не нужно, чтобы понять, что я делаю.

Я заметался по кухне, как мышь по в клетке. Схватил дощечку с нарезанными травами и сунул ее в шкаф. Туда же отправился нож и кружка с остатками зелья. Кастрюлю убрал под стол, окутав пальцы ледяной защитой — именно потому не заорал от жара.

В голове мелькнула мысль: а если запах остался? Но времени на раздумья не было. Окна открыты, понадеюсь на сквозняк.

Стук повторился, на этот раз в дверь долбили сильнее.

— Открывай, — приказал глухой голос. — Я слышу, как ты шуршишь внутри.

Я медленно подошел к двери. Открывать не хотелось, но если кто-то заинтересован войти, он и через окно залезет.

Приоткрываю дверь, и мой взгляд упирается в безразмерную рубаху, которая едва прикрывает массивную грудь Рогана. Поднимаю глаза выше.

Лицо громилы напоминает грубую маску: рубленые черты, массивная челюсть, злые маленькие глаза.

Его видеть сейчас совершенно не хотелось.

Роган легко уперся ладонью в дверное полотно и толкнул его с силой, от которой я чуть не потерял равновесие.

— Поторопись,