«Мои мысли мои скакуны, словно искры зажгут эту ночь… А-а-а-а-а-а! Стоять! Бояться, упасть, отжаться! – заорала я сама на себя мысленно. – Выдыхай, бобёр, выдыхай!»

Вдох-выдох, намасте… Как учила Наташка на на занятиях по йоге.… Наташка. Стоять. Молчать. Не думать. Смотреть в одну точку.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. И мы опять играем в любимых. Отставить песни. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Глаза закрыть. Дышать. Не думать. Баланс. Нога на автомате поднялась и уперлась в бедро, руки порхнули в сторону, ловя равновесие.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сердце постепенно замедляло бешеную пляску, дышать становилось легче. Воздух начал прорываться к лёгким, не застревая в гортани.

Я замерла в позе одинокого тополя на Плющихе, прикрыв глаза, стараясь поймать дыхание моря, чтобы успокоить своё. Сознание раздваивалось: осознавать, что я оказалась в своей Грани в том же дне и почти в тоже время, тогда как на Тубане прошло несколько недель, – с этой задачей мозг не справлялся. Ему казалось, что всё это выдумки опьяненного вином разума. Вместо вертолётиков – видения, только и всего.

Но если так, тогда где Наталья? Она бы меня не бросила ни за что. И почему я полезла купаться одетая? А если я тонула, то подруга бултыхалась бы рядом в роли спасательницы Малибу. Да еще и орала бы как оглашенная, призывая на помощь, если бы ситуация вышла из-под контроля. А значит…

Я распахнула глаза. Солнце практически утонуло в фиолетовом одеяле Черного моря, но, к моему удивлению, радуга, за которую мы так бездумно шагнули, едва заметно виднелась в небе, по-прежнему соединяя обрыв и горизонт. Приглядевшись, я разглядела и разноцветные полосы, опоясывающие оранжевый шар. Они практически терялись в солнечной палитре, но если знать, что искать, найдёшь всегда. С тяжким вздохом я закончила асану и шагнула к воде.

На моё счастье людей вокруг не было. Так далеко от курортной цивилизации никто не забредал в преддверии южной ночи. Разве только местные, да такие как мы… рожденные на другом побережье. Привыкшие к темноте из серии «хоть глаз выколи».

Наша леди-южанка балует красками сумерек, игрой неземных оттенков, красотой закатов, чтобы потом, взметнув атласные тёмно-синие юбки, ослепить любителей ночных морских прогулок до широко распахнутых глаз и секунды сладкого страха внутри. Потом, кончено, загораются звезды-невидимки, но некоторое время живая южная ночь дышит не в такт с тобой, не позволяя видеть и слышать, оставляя солоноватое послевкусие древнего ужаса на губах.

До «слепоты» оставалось всего ничего, а мне ой как не хотелось лезть в воду по темноте: незнакомое дно и местность не располагали к доверию. Но Наташка осталась одна в мире безумных древних богов и демонов, и что с ней происходит сейчас, после нашего с Вритру «взрыва»…

«Не буду об этом думать! Сейчас! Сейчас мне нужно попасть обратно любой ценой», – и я наступила на закатную дорожку, вглядываясь в водное зеркало в поисках радужного пути. На мое счастье вечернее море радовало почти что полным штилем, и, привыкнув к сумраку, я уловила едва заметную радужную тень. Тонкой змейкой она скользила параллельно солнечной тропинке, прячась в красно-золотых отблесках.

«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», – негромко произнесла я и зажмурилась, задержав дыхание, ожидая рывка вверх.

«Твою ж ты мать!» – заорала я спустя мгновение, уйдя с головой под воду.

Вынырнув и отплевавшись, снова нырнула, чтобы закинуть за спину мокрые волосы, облепившие лицо, и погребла к берегу.

Н-да. Местечко оказалось с подвохом, так глубоко в шаге от берега бывает редко. Но почему не сработало? Дорожка та же, а вот магии нет. «И ощущения ветра тоже», – мелькнула мысль.

Выбравшись на берег, я стащила с себя рубаху и штаны, отжала, встряхнула и раскинула на гальке. Сама же, растрепав влажные пряди, зашла в воду, и хотела было снова попробовать пройтись по золотому ковру, да вовремя опомнилась. Появиться в монастырском саду оазиса Но-Ха в неглиже – это идеальный закон подлости, и он обязательно сработает. Поэтому я осталась стоять на месте, задумчиво переводя взгляд с закатного солнца на тень радуги и пытаясь понять: что не так?

А не так было всё, осенило меня спустя какое-то время. Если взять за основу моё предположение о том, что Аида Веда сама подстроила наш переход в За-Гранье Тубан, то становится ясно, почему сейчас я не смогла шагнуть за радугу с помощью дурацкой детской считалочки. Но как я вообще оказалась здесь? Насколько я помню, Хранительницы утверждали, что домой мы вернемся, только пройдя Путь змеи. Вместе.

«А было ли это «вместе»? Или вы просто так услышали?» – ехидный голос заставил сердце захлебнуться ритмом, кровь прилить к щекам. Виски снова заломило от боли. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я присела, зачерпнула в ладони море и плеснула себе в лицо, охлаждая разгорячённые щеки. Морская прохлада смыла страх и вернула способность рассуждать более-менее здраво.

Задумчиво гладя маленькие волны, ласковыми котятами трущиеся о мои пальцы, я разглядывала дорожку-обманку, сотканную из солнца и остатков радуги. То, что вход есть, я не сомневалась. Агафья или Марфа утверждали, что попали мы в их мир накануне Ночи полной Радуги. В нашей Грани – на земле – сегодня летнее солнцестояния – самый длинный день в году. И самая короткая ночь. Значит, радужная ночь на Тубане – это наш Солнцеворот.

Хорошо. Со временем вроде я разобралась, насколько это возможно, не имея под рукой телефона с Интернетом. Что еще я помню об этой дате? Сбываются желания (врут предки, проверено на себе).

«Четыре солнца засияли над русской землей» – оранжевой кляксой растеклась в голове фраза, неведомо как там возникшая. Я растеряно подергала себя за почти высохшие прядки, вспоминая, где я могла слышать это выражение.

«Четыре солнца…» – подняла глаза на небо и вздрогнула, обнаружив два солнца над нашим миром.

«Что за чёрт! Этого не может быть!» – сердце суматошно заколотилось о ребра, вызывая болезненные покалывания. Я осторожно оглянулась по сторонам и обнаружила что люди, отдыхающие на берегу вдалеке от меня, показывают на небо. Легкий ветерок донес о меня возбужденный гомон голосов.

«Так, галлюцинации отменяются, – облегченно выдохнула я, обнаружив что все время сдерживала дыхание. – Солнца два… Четыре солнца… Так стоп! Спасибо, дорогая Степанида Ефимовна, за то, что гоняли нас по древнерусской аки сидоровых коз!»

Наш педагог по древнерусской литературе на журфаке женщина была строгая, предмет свой любила. Учить его требовала. Никто из нас за шесть лет заочки так и не попал в разряд «автоматчиков», ни разу на лекциях не ответив ни на один вопрос. Потому что читали мы старые были-былины спустя рукава и по диагонали, глубоко не вникая.

Но вот «Слово о полку Игореве» не знал только ленивый, ибо героический эпос о князе занимал дно из первых мест в списке излюбленных произведений княгини (так звали мы Ефимовну между собой).

А отсюда следует что? Правильно. Еще одна благодарность И тебе спасибо, добрый молодец богатырь Андрюха, друг мой разлюбезный, с которым не один пуд соли съели за долгие годы дружбы. Летними вечерами, сбегая на море веселой компанией, валялись мы на бережку, песни под гитару пели, стихи читали, звезды разглядывали. Звездочет наш Андрей про созвездия нам истории и легенды рассказывал, очень он астрологией и явлениями небесными увлекался.

Я вспомнила, как доставала его вопросами, отчего да почему четыре солнца возникают, правда или вымысел в «Слове…». Что-то он даже пытался мне объяснить словами научными, а позже и простыми. «Галя» – память подкинуло мне женское имя. Я недоуменно нахмурилась: причем здесь какая-то Галя? Не было в нашей компании таких.

«Гало», – поправила я машинально сама себя, неожиданно вспомнив, как называлась радужное кольцо вокруг солнца. Как собственно и само необычное явление.

«Гало, – прошептала я и вздрогнула от странного порыва ветра, коснувшегося моих плеч. – Волшебство или оптическая иллюзия? Я убеждала Андрюха, что это магия. Он – физик до мозга костей – снисходительно фыркал и доказывал обратное».

Распаренный летний воздух постепенно наполнялся морской прохладой. Сырая одежда не радовала своим видом, но выбора не было: в любой момент мог произойти