Вот и повернулся разговор в нужном направлении. Можно и приступать непосредственно к вербовке – с осторожностью, понятно.

– Ну, это уже немало, – я засмеялся. – Но никак невозможно оставлять тебя без хорошего заработка. Сейчас. В это время… Да и в этом месте, – я ещё раз окинул взглядом мыс Хрустальный (прямо перед окнами коммерческого кафе, по ту сторону Артиллерийской бухты), облепленный неказистыми лабазами и сараями.

– А что, где-то сейчас лучше? – спросила понятливая Нина. – Везде голодно и холодно. В твоей Москве что, намного лучше?

– Не на ней сошёлся клином белый свет. Есть места наверняка потеплее и посытнее, хотя там тоже не так давно то ли три, то ли четыре власти переменялось и, кстати, возле этого же моря.

– Ты что меня в Турцию приглашаешь? – вскинулась Лаврова. – Я уже наслышана, чем там бедные девушки вынуждены заниматься…

– Ну что ты, Ниночка, – я впервые, кажется, назвал её так. Невольно вырвалось, но получилось как должное. – В Батум и на вполне достойную работу.

– В Батум? – недоверчиво переспросила Нина. – А что там?

– Такие вакансии нечасто выпадают. Один совчиновник, – очень высокого ранга, не наш человек, но приличный, – просил меня порекомендовать ему для работы с иностранцами специалиста с хорошим знанием языков.

– Но у меня только английский и французский, да гимназический немецкий. И то подзабытый. – Ниночка смутилась.

Но, как оказалось, не от признания небогатой своей лингвистической базы.

– Прости, пожалуйста. Когда ты начал – я подумала, что о Турции. Конечно, я не имела права… Да и не предположила по-настоящему, что ты предлагаешь мне такую низость, но мелькнуло: а вдруг ты не учёл, как там девушкам приходится. Прости.

Её рука потянулась через стол, и узкая ладонь порывисто сжала моё запястье.

Конечно же я не стал высвобождаться.

– Это ты меня прости. Я неловко выразился – и тем самым дал тебе повод подумать бог знает что. А немецкий, кстати, тебе там вряд ли особо понадобится. В остальном же – да ты прямо создана для такой работы. Образованная, общительная, красивая…

Одно удовольствие было смотреть, как Ниночка порозовела от смущения.

Но спросила она почти по-деловому:

– Спасибо, польщена. А что за организация и что у них за работа в Батуме? Это же ещё заграница?

Лаврова была явно не из внимательных читателей советских газет. Возможно, не только советских. Два года работы корректором в Севастопольских газетах (за это время они трижды сменяли название и подчинение, редакторов и часть корреспондентов, но технические работники – корректоры, наборщики, цинкографисты, печатники, наладчики оставались в основном прежними) могли привить стойкую антипатию к этой продукции.

Пришлось провести небольшую «политинформацию», объяснить, что с тех пор, как в 1919 году город Батум и Батумский округ стали зоной Британской оккупации, когда губернаторствовал там генерал Коулисс – это Ниночка ещё знала, как раз тогда работала в британской миссии в Севастополе, – многое изменилось. Сначала Батум стал вотчиной Грузинской Демократической Республики, даже – ненадолго – приютом правительства Ноя Жордания. Потом опять пришли османы, но через месяц грузинские войска и ополченцы их вышибли, а тут подоспели две советские дивизии, – и с 20 марта прошлого года в Батуми действует постоянный областной ревком.

– Так что уже не заграница. Но город очень специфический, – закончил я короткую «политинформацию». – Через их порт английские и французские концессионеры чего только не вывозят из даров кавказских подземных кладовых. И наши тоже усердствуют – по линии Внешторга. Вот в нём, во Внешторге, в Батумском представительстве, тебе и предстоит работать. Начальству нужен ответственный и надёжный человек с хорошим знанием языков, через которого он мог бы сообщаться с агентами концессий и другими представительствами, в том числе и с зарубежными. Я рекомендовал тебя.

– Но я в этих торговых делах…

– Экспортно-импортных, – поправил я. – За пару дней разберёшься.

– Спасибо за доверие. Но для такой работы я… Здесь же могила матери… И квартира… Как-то всё слишком сразу…

– Так часто бывает. – Я усмехнулся. – Или сразу или уже никогда. Вот сейчас отсюда, от Севастопольского представительства, нужно отправить человека с документами в офис Внешторга в Батуме. Но не просто курьера, а доверенного представителя, таких на Западе называют лоббистами, который мог бы правильно изложить обстановку в разговоре с зарубежными партнёрами, уверить в надёжности крымских поставщиков и выгодности работы с ними. Советам нужны доходы в валюте, на которые они могут купить продовольствие. Ты же знаешь, какой надвигается голод.

– Я совершенно не готова к такому. – Нина прижала руку к груди, будто пытаясь унять сердцебиение. – Леди Энн-Элизабет… Боже мой, да ведь она сейчас в Батуме!

Отличный поворот! Теперь вербовка вступает в главную стадию.

– Вот и повидаетесь! Ты ведь недавно получила от неё письмо?

– Да, я же говорила…

– То есть она с удовольствием воспримет твой визит. А насчёт подготовки – здесь тебя проинструктируют, а там… Уверен, ты справишься. Ещё Петерсен – он там начальник представительства Внешторга, – будет тебя уговаривать остаться после окончания срока командировки.

Я действительно был уверен, что Нина справится, сумеет заинтересовать крымскими возможностями представителей европейских компаний: в ней было то, чего так остро не хватало множеству наших работников. Всей Родине не хватало пока что – после того как две войны, террор и эмиграция прореживали цвет нации, – по-настоящему образованных, общительных, красивых людей. Хотя бы на ближайшее время, пока из массы одарённых от природы, вырастим новых культурных, знающих, умелых.

Есть же у нас те – и многих из них мы знаем поимённо, – кто понимает, что привлечение достойных людей решительно важно.

– Так меня посылает Севастопольский Внешторг? – тем временем переспросила Нина. – Надолго?

– На месяц. Разумеется, они оплатят и билеты на пароход, и командировочные расходы, а по возвращении – выплатят жалованье служащей. Это ведь покроет временную потерю репетиторских доходов?

– Конечно! Учеников почти нет. Упражняться в английском в голодное время хочется немногим. А этот Петерсен – он не станет… Ну, ты понимаешь.

– Шутишь? У него жена – Отелло в юбке. Я немного их знаю. Грузинская княжна. Вот фамилию её родовую не помню точно: Кавтарадзе, Кахаберидзе, или вовсе Котрикадзе… А он перед ней – на задних лапках. Так что будь спокойна. Завтра пойдём в Представительство – оформление, инструктаж – и через три дня на пароход, – и «здравствуй, Кавказ»!

– Ты уже всё решил. – Нина внимательно посмотрела на меня. – Как будто у тебя есть некая особенная заинтересованность в моей поездке.

Что ж, проницательность определённо добавляется к перечню её достоинств…

– Да, всё