— Я не знала ни о чем из этого. Если бы я знала, я бы сама принесла в жертву одно из животных, — прошептала она. — Но у нас был трудный год…

— Я знаю, — процедил он. — Но в целом это спасло бы Винти от нынешней душевной боли. — Морозко пожал плечами, не забывая об их трудностях. И все же жертва была необходима, по какой-то чертовой причине. — Я не сказал тебе, потому что твой народ должен был помнить о такой важной вещи. И хотя это было глупо с моей стороны, я знал, что бессмертные смогут справиться с тем, что придет им на помощь, если печать сломается.

Между бровей Эйры пролегла линия.

— Смертные стареют, наш разум увядает, и мы умираем, если ты не помнишь. Так что да, вещи превращаются в сказки или исчезают вовсе. Иногда напоминания необходимы.

— Это не твоя вина, но смертным свойственно хранить традиции, передавая их друг другу. Я думал, что эта не будет отличаться от других. — Он тяжело вздохнул, разочарование на время покинуло его. — Перед тем как прийти в деревню, у меня было видение.

Глаза Эйры расширились, и она уставилась на него.

— У тебя были видения?

— Я видел, как трескается земля, как появляются подменыши и как ты, выкрикивая мое имя, спешишь ко мне. Сначала я не знал, зачем ты пришла, а когда появился на церемонию и увидел твое лицо в толпе, выбрал тебя. Твоя ненависть ко мне была явной, что только сильнее заинтриговало меня. Ты даже пыталась лишить меня жизни. Но почему бы и нет? У тебя были все основания для этого. — Он невесело усмехнулся и провел пальцами по волосам, прежде чем снова взглянуть на нее. На ее губах не было ни спора, ни чувства вины.

— Ты дал мне причину, по которой я хотела покончить с твоей жизнью, — признала она.

На этот раз, когда Морозко рассмеялся, он говорил серьезно.

— Полагаю, да. — Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени. — Со временем видение стало более четким. Ты обладала магией, и именно поэтому я дал тебе свою кровь. Она должна была пробудить то, чем ты обладала, но она сделала больше. — Он боролся с желанием рассказать о том, что видел в ее глазах, о печали, беспокойстве и о том, как она бросилась к нему из сострадания. Но это было неважно для того, что ей нужно было знать.

— Так зачем же давить на меня? Зачем испытывать меня?

Морозко пожевал внутреннюю сторону щеки.

— Потому что я не знаю, кто ты. — Признаться в этом было больно для его гордости, но он был здесь, чтобы сказать ей правду.

Руки Эйры сжались в кулаки, и она уставилась на огонь.

— Ты не знаешь, кто я? — повторила она недоверчиво.

Он пристально наблюдал за ней, хотя она отказывалась встретить его взгляд. Морозко не мог винить ее за то, что она злится или расстроена. Он поступил с ней так, но это было частью большого плана.

— Я знаю, что ты владеешь магией, подобной моей, и способностью перевоплощаться… Что теперь ты бессмертна.

— Но кто я? — Ее голос прозвучал шепотом, словно она была напугана.

— Ты — Эйра из Винти. Какая разница, кто ты? Лишь бы мы знали, на что ты способна. Кто ты — важнее. — Он склонил голову, поковырял под ногтем большого пальца и вздохнул. — И я верю, что ты спасешь Фростерию. — При этих словах она наконец повернулась и посмотрела на него.

Удивление вскинуло брови, и она покачала головой.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет, птичка. — Он откинулся в кресле и провел большим пальцем по подбородку. — Я не шучу, когда речь идет о спасении земли. — Морозко сделал паузу, затем наклонил голову. — Когда мою мать убили, я был рад этому. Какой бы жестокой она ни была как правительница, но как мать она была в десять раз хуже. Я был средством, чтобы сохранить ее наследие, но в остальном я был игрушкой, которую можно было достать, использовать или издеваться, как она сочтет нужным. — Он откинул голову назад, глядя в потолок. Тени тянулись по всей длине комнаты, исчезая в темных щелях. — Я видел ее смерть до того, как она случилась, а она узнала об этом только в самом конце. В тот момент она ненавидела меня больше, чем всех смертных.

Свет заплясал на лице Эйры. Она застыла на месте и слишком пристально изучала его. Ему это не нравилось — он не хотел, чтобы она видела глубже, чем его холодная внешность.

— Почему бы не сказать ей?

— Потому что она заслуживала смерти. А Фростерии нужен был кто-то, кто действительно стремился бы заботиться о нем. Когда меня короновали, я поклялся защищать землю так же, как защищал бы себя.

Эйра не стала спорить с этим. Хотя это случилось задолго до ее рождения, наследие Маранны продолжало жить в злых историях, которые рассказывали жители деревни и морозные демоны. После минутного молчания Эйра продолжила.

— Как насчет жертвоприношения? Ты все еще планируешь покончить с моей жизнью? — спросила она, нахмурив брови.

Он задумался над ее вопросом, тщательно скрывая свои мысли, чтобы она не услышала его. Поможет ли жертвоприношение их делу? Или ее смерть будет напрасной?

— Не знаю. Если есть другой способ, я найду его, но я уже пробовал использовать животное, чтобы выиграть время. Ничего не вышло. Если предстоит жертвоприношение, то в видении ясно сказано, что ты в центре того, что должно произойти. Никто другой.

Эйра снова замолчала.

— Думаю, мне стоит пойти проведать отца, — пробормотала она через некоторое время. — Если только ты не хочешь, чтобы я осталась.

Он махнул рукой.

— Иди. — Я не хочу, чтобы она уходила.

Эйра на мгновение замешкалась, и он понял, что она услышала его мысли. Но она ждала, что он скажет что-то еще, попросит ее остаться.

— Иди, — повторил он. На этот раз она встала и еще раз оглянулась, прежде чем покинуть его. Как только дверь захлопнулась, он в ярости ударил ногой по стулу рядом с собой. Все это было связано с его матерью и ее жалким правлением. Теперь Эйра знала, и от нее зависело, как она воспримет эту информацию. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, она, похоже, справилась с этим, и он похвалил ее за это. Сила, которую он не видел во многих, и что-то